* * *

В километре от монастыря дорогу беззаботно шагающему Юсуфу перегородила легковая машина с затененными стеклами. Из нее шумной толпой вывалились несколько арабов и с раскрытыми объятиями бросились к доктору.

– Удалось ли, уважаемый брат Юсуф, пристроить гяура к старому японцу? – когда стих радостный гул взаимных приветствий, спросил его араб в пестром бедуинском бурнусе.

– Вполне, брат Махмуд! – воскликнул тот. – Оказалось, что какой-то полицейский комиссар по фамилии Корвилл заранее договорился со старым самураем о лечении моего русского гяура.

– Значит, это люди комиссара сорвали нашу встречу в аэропорту, когда вы с гяуром прилетели из Исламабада? – вмиг сошла улыбка со смуглого лица Махмуда. – Плохой знак, брат Юсуф!.. Люди триады стараются держаться подальше от Корвилла и его помощника рыжего Бейли.

– Неужели фараоны засекли нас в аэропорту? – не на шутку встревожился молодой араб, скрывающий глаза за темными стеклами модных очков.

– Ха-ха-ха!.. У страха глаза велики! – смеясь, ответил Юсуф. – Не стоит волноваться, братья. Комиссар Корвилл и покровитель потерявшего память гяура в Пешаваре полковник ЦРУ Метлоу оказались сослуживцами по вьетнамской войне. Вот Метлоу и попросил Корвилла встретить нас в аэропорту.

– Азиатский тигр, – обратился к Юсуфу пожилой араб, – мы не знаем, что думать, ты две недели избегал встречи с нами.

– Метлоу не пронюхал о моем статусе в клинике Айюб-хана. – Юсуф опять засмеялся. – Но он мог попросить Корвилла сесть мне на хвост. Чтобы не засветить братьев перед его фараонами, я не стал сразу выходить с вами на связь. Однако времени даром я не терял – за эти две недели успел оформить лицензию на частную медицинскую практику и теперь могу даже пользовать богатых клиентов клиники сумасшедшего Осиры, предпочитающих сочетать его шарлатанство с достижениями европейской медицины.

– За русского гяура теперь в ответе японец Осира, а не ты… Не так ли, Азиатский тигр? – спросил его араб в бурнусе.

– Так, – насторожился тот, – но почему это интересует тебя, брат Махмуд?

– Чтобы гяур не достался ЦРУ, он должен исчезнуть, – провел рукой по горлу араб в бурнусе. – Наш дорогой брат Али-хан настаивает на этом.

– Али-хан настаивает! – В черных глазах Юсуфа полыхнула ярость. – Запомните все: гяур принадлежит мне, а не ЦРУ и Али-хану с его грязной пакистанской разведкой.

– Разве гяур не был его товаром? – закипел араб в черных очках. – У нас принято уважать собственность братьев.

– Гяур – мой! – крикнул Юсуф и, молниеносным движением выхватив из-за пояса араба в бурнусе кривой кинжал, прижал лезвие к его горлу. – Не для того я полтора года вырывал его из когтей смерти, чтобы отдать на растерзание Али-хану!

– Опомнись, Азиатский тигр! – выпучил от страха глаза араб. – Али-хан наш брат…

– Брат?! Брат?! – заклокотал Юсуф. – Жирная свинья втерлась к вам в доверие, чтобы его поганая ИСИ направляла разящие лезвия ваших кинжалов в нужную ей сторону. Глупцы, неужели вы этого не понимаете?

– Мы примем мнение Азиатского тигра к сведению, – отстраняя кинжал от своего горла, сухо сказал Махмуд. – Но как объяснить остальным братьям, зачем тебе гяур?

– Разве нам не нужны воины, брат Махмуд?

– Какой воин из человека без памяти? – удивился араб в темных очках.

– Старый самурай Осира уверяет, что люди, не помнящие прошлого, самые лучшие воины, – выкрикнул Юсуф. – Разве нам не пригодятся биороботы, не знающие страха и пощады к нашим врагам?

– Брат Юсуф, проведи нас по лабиринту твоих мыслей, – вежливо обратился к Юсуфу пожилой араб, еще не принимавший участия в разговоре.

– Рано, брат Энвер, – качнул тюрбаном Юсуф. – Пусть пока гяур постигает у старого Осиры самурайские науки, они ему очень пригодятся для исполнения наших планов.

– А если японский профессор сумеет вернуть ему память? – засомневался пожилой араб.

– Брат Энвер, – с раздражением бросил ему Юсуф, – ты забыл, что я – врач. Амнезию такой тяжести вылечить еще никому не удавалось.

– Да свершится то, что должно свершиться! – вслед за пожилым арабом в один голос повторили остальные его соплеменники и вместе с ними Юсуф.

Адъютант бросил сонный взгляд на вошедшего в приемную офицера и молча показал ему на дверь кабинета.

– Товарищ генерал-лейтенант, старший лейтенант Шальнов по вашему приказанию прибыл! – доложил офицер генералу Толмачеву.

– Садись! – кивнул тот на стул. – Значит, выздоровел?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

– Но, говоришь, погоны старшего лейтенанта на плечи давят?

– Так точно, давят.

– Давай, старлей, начистоту – чем вызван твой рапорт о переводе в резерв?

– Личными мотивами, товарищ генерал-лейтенант.

– Поясни.

– Зачем, товарищ генерал-лейтенант? Изменить уже ничего нельзя.

– О чем ты, старлей?

– О наказании невиновных и награждении непричастных, товарищ генерал-лейтенант.

– Вот ты о чем! – вскинул брови генерал. – Считаешь, что, наградив подполковника Савелова Золотой Звездой Героя, правительство неправильно оценило его вклад в выполнение задания особой государственной важности?

– Я не даю оценок действиям начальства, товарищ генерал-лейтенант, и не имею ничего против награждения кап… виноват, подполковника Савелова.

– Тогда в чем дело, черт возьми?

– Не могу согласиться с уголовным делом, возбужденным по факту измены Родине майором Сарматовым. Мои показания полностью игнорируются военной прокуратурой.

– Все шагают не в ногу, а старлей Шальнов – в ногу! – крутанул желваками генерал. – Что молчишь?..

– Майор Сарматов учил нас, что генеральские кабинеты не предназначены для дискуссий.

– Хочешь уйти в отставку без дискуссий?

– Так точно!

– А ты в курсе, что майору Сарматову не нужны ничьи показания? В живых твой майор больше не значится!

– Я еще значусь, товарищ генерал-лейтенант! И знаю, что в уголовном деле моего командира, светлой памяти майора Сарматова, все – неправда.

– Ишь ты! А гибель твоих товарищей по группе тоже неправда?

– Недавно я прочитал у одного писателя: есть медные пятаки многих правд, и есть чистое золото одной правды…

– Философ, понимаешь, а не старший лейтенант! А знаешь ли, философ, сколько дерьма надо перелопатить, чтоб добраться до твоего чистого золота? Что не только вымажешься в нем, но и вдоволь наглотаешься, пока доберешься. Знаешь, а?..

– «Успокойся, смертный, и не требуй правды той, что не нужна тебе!» – выдавил кривую улыбку Шальнов. – Следую этому совету, товарищ генерал-лейтенант. Прошу подписать мой рапорт.