— Помочь? — спросил Киса.

— Не надо, уже поддается. — Плита пошла. За ней открылось углубление, в котором торчала железная скоба. Ройбах мощно потянул скобу на себя. Скоба поддалась, и плита под постаментом начала проваливаться, одновременно поворачиваясь и открывая пространство тайника. Тайник был пуст.

Москва, лето, 2005 г.

В понедельник утром, когда Лена с Розумом пили чай, Алексею позвонили на мобильник.

— Алексей Викторович, это Володя. Я из «Паласа» звоню. Здесь Ройбаха убили.

— Как убили, а вы где были? — закричал в трубку Розум.

— А что я мог сделать, Алексей Викторович? — обиделся Володя. — Нам же вторую смену не дали, мы на ночь наблюдение сняли.

— Как это произошло?

— По-видимому, между десятью и двенадцатью часами. Он поужинал в ресторане и поднялся к себе в номер. Консьерж его видел. Его убили выстрелом в голову. В номере что-то искали.

— Какие-нибудь концы есть?

— Никто к нему не поднимался. Опера просматривают кассеты наружного наблюдения и список проживающих в гостинице. В ресторане к нему подсел мужчина. Официант его запомнил. Они о чем-то говорили.

— Где Кардашев?

— У себя дома, он не выходил.

— Живой?

— Живой, мы проверили по телефону.

— Срочно обеспечить охрану Кардашеву. Всех приходящих задерживать, — отдавал приказания Розум.

— Уже сделано, Алексей Викторович.

— В бельгийское посольство позвонили?

— Нет.

— Проконтролируй. Лично. Ройбах — бельгийский подданный. Я на ковер к Суровцеву.

— Кардашеву сообщить?

— Нет, пусть сам узнает. Из квартиры пусть выходит, но вы его должны плотно прикрыть. Плотно, ты меня понял? — с нажимом повторил Розум.

— Так точно, понял.

— Обо всех передвижениях Кардашева сообщать мне немедленно на мобильный. Все, я уехал.

Лена сидела на стуле возле плиты и во все глаза смотрела на Розума. Розум озабоченным тоном давал ей инструкции:

— Лена, ты сегодня никуда из квартиры не выходишь. Ждешь меня. Никому без моего звонка не открывать.

Мобильный Розума зазвонил опять.

— Слушаю, Владислав.

— Что-то мы все время опаздываем с тобой, Зуммер, — назвал генерал Розума спецназовской кличкой. — Уже второй покойник.

— Первый не наш, — хмуро поправил Розум.

— Сейчас они все будут наши.

— Владислав, я за Лену боюсь.

— К ней уже выехали, с минуты на минуту должны быть. Ты выезжай, в девять тридцать у нас совещание с соседями.

Розум еще раз проинструктировал Лену по поводу охраны и выехал в «присутствие».

На совещании от соседей присутствовал розовощекий улыбчивый полковник Старостин. Они поздоровались с Розумом как старые знакомые.

— Опять вы нам работенку подкинули.

— Да уж.

— Давайте, полковник, начнем с оперативной информации, — предложил Суровцев.

— Никто к Ройбаху вчера в гостиницу не приходил. Согласно данным наблюдения, он вернулся с Ленинградского вокзала в семь сорок пять утра с Кардашевым, сразу по приходу поезда Псков — Москва. Кардашев его высадил и поехал к себе на квартиру. Ройбах провел пару часов в номере, затем пошел в город, погулял по Тверской, вышел на Герцена и там пообедал в кафе. Вернулся в номер и находился там до вечера. Никаких контактов наружка не засекла. Вечером спустился в ресторан поужинать. Там к его столику подсел какой-то мужчина. Мы его проверяем. Но на контакт не похоже. Вернулся до девяти тридцати. За весь день сделал только один звонок. Утром после вокзала позвонил из номера Доминику Перье, сотруднику бельгийского посольства в Москве.

— На исполнителей есть что-нибудь? — спросил Суровцев.

— Никто к нему не заходил. Мы отрабатываем постояльцев и их гостей. Особенно тех, кто выехал после десяти вечера, — продолжил Старостин.

— Ну, он мог и не выезжать. Спокойно сидит себе и ждет, пока все успокоится, — опять подал реплику Суровцев, чертя на листе бумаги какие-то схемы.

— Мы этот вариант предусмотрели тоже, — заверил полковник. — Кардашева ваши люди ведут. — Розум кивнул. — Сейчас опера проверяют записи камер слежения гостиницы и ресторана. Что-то конкретное, я думаю, смогу доложить к вечеру.

В десять пятнадцать Кардашев позвонил Ройбаху в гостиницу. Его соединили с оперативником.

— Ройбах сейчас подойти не может, Павел Николаевич. Он просил вас приехать к нему как можно скорее.

— А что, появилась новая информация?

— Это не телефонный разговор.

— Понимаю, я сейчас еду, — забеспокоился Кардашев.

В десять двадцать пять зазвонил мобильник Розума:

— Алексей Викторович, Володя говорит. Он выехал на своей машине в сторону гостиницы.

— Хорошо. После гостиницы везите его на квартиру, я туда выеду.

Однако Кардашев до гостиницы не доехал. Он запарковал машину на Брестской и пошел по Большой Грузинской, по противоположной от гостиницы стороне улицы. Потом подошел ко входу в ресторан на Тверской и спросил у швейцара:

— А что это у вас, отец, столько милиции понагнали?

— Дак жильца убили сегодня ночью, бельгийца.

Кардашев прошел дальше по Тверской, свернул на Васильевскую и вернулся по Брестской к своей машине.

В одиннадцать пятнадцать Розуму опять позвонили:

— Алексей Викторович, это Кардашев. Я согласен вернуть вам архив Каратаевых.

— А что так, Павел Николаевич? Отчего такая быстрая перемена?

— Да жизнь мне пока еще дорога, Алексей Викторович, а вы, как я посмотрю, шутить не любите.

— Хорошо. Вы где сейчас?

— На Брестской.

— Никуда не уходите. К вам сейчас подойдут мои люди. Вы сядете к ним в машину, и они вас отвезут к вам домой, а я подъеду туда через час. И без фокусов, Павел Николаевич.

— Я надеюсь, моей безопасности ничего не угрожает?

— Абсолютно ничего, если будете себя правильно вести.

— Я правильно буду себя вести, Алексей Викторович.

— Вот и отлично. До встречи.

— Что там? — спросил Суровцев.

Розум рассмеялся:

— Звонил Кардашев. Он думает, что это я убил Ройбаха. Предлагает отдать архив.

— Испугался?

— Испугаешься тут.

— Ну, нет худа без добра, — буркнул Суровцев.

Розум сидел в квартире Кардашева и просматривал архив Каратаевых.