схемами.

Не хватает мне своего ума сейчас в себе разобраться.

Ну нравится мне Шу как женщина! Профессионалки её ночью (я только что понял) — это неплохо, НО.

Но они не для души, исключительно для тела.

А у меня то ли запросы растут (и одного механического трения известными местами уже недостаточно), то ли девчонки вокруг меня собрались такие классные, что планка моих потребительских запросов выросла.

Теперь не только пупками друг друга массажировать хочется. Охота ещё, чтоб сердцу было так же хорошо, как стало, когда Шу меня первая обняла.

А с другой стороны посмотреть: да, Шу мне очень нравится и сердце так и поёт, когда она рядом и улыбается. Но и Наджиб мне тоже нравится — по-своему! Она тоже классная!

С юмором, сильная личность, много всякой фигни про мозги знает. Видела немало (даром что девчонка и маленькая), сиськи тоже огого. Про жопу и вовсе молчу — одни восклицательные знаки.

И аль-Футаим мне нравится, если быть с собой до конца честным. Своими плюсами, тем, что мудрая не по годам, сиськи и жопа — вылитая Наджиб.

Если опираться на цифры, то логика подсказывает: возможно, список из трёх пунктов не окончен. Три мне уже нравятся ужас как сильно, сам я молодой — что, если завтра понравится четвёртая? Пятая?

Шестая?

С математикой я дружу, про бесконечность знаю хорошо.

Но тогда получается, порхать можно бесконечно? А что с первыми тремя делать? Бросать — не вариант, обеспечивать всех — дедовым цугундером можно не отделаться.

В общем, запутался. Надо к аль-Футаим на психотерапию — глядишь, чего и подскажет…

А после грустных глаз японки и её вопроса о твёрдости моего слова настроение вообще пропало. Не скажешь же ей в ответ, что не обещал я словом Ржевского за жопу её не хватать!

Особенно когда она сама первая всем, чем нельзя, ко мне прилипла: система гормональной регуляции на то и существует, чтобы на такие вот контакты автоматически, без мозгов реагировать!

Так и называется в теории: система репродукции человека!

Гнома, эльфа тоже, но нет здесь первородных рас, можно остановиться на людях.

Что делать, если естество решительно возражает против противоестественных самоограничений? Вопросы, вопросы. Далия — единственная надежда разобраться.

— Что происходит⁈

— Что случилось⁈

Родители Шу появляются как нельзя вовремя.

И слава богу: действовать практически у меня получается лучше, чем копаться в себе.

Японка коротко шепчет мне на ухо по-русски:

— Все вопросы между собой откладываем на потом, — затем берёт меня за руку, становится рядом и переходит на японский. — Мама, папа, нам нужно серьёзно поговорить.

— Шу, у меня к тебе гигантская просьба, — Наджиб как обычно не заморачивается этикетом. — Давай мы всех пленных сдадим твоим родителям, а сами закончим с Трофимом Барсуковым? Поедем заканчивать, — она с намёком стреляет взглядом в сторону выхода.

Японка на мгновение подвисает. Её рука даже мою ладонь начинает сжимать сильнее.

— Здесь угроза раскрыта, — поясняет подопечная, пренебрежительно кивая на тела под ногами. — Обезврежена, купирована, теперь только раздать по заслугам. Твои без нас справятся.

— М-м-м.

— А вот что с дедом Дмитрия происходит, — Мадина закатывает глаза в потолок и решительно направляется к двери.

— Никто никуда сейчас не пойдёт. — Отец Шу, оказывается, тоже говорит по-русски.

Он становится в проёме, загораживая дорогу.

— Сейчас будет очень больно, если не отойдёшь. — Холодно обещает ему менталистка. — На тебе защит якудза нет, с тобой будет гораздо короче и драматичнее. Тем более что, — они на мгновение замирают, она всматривается ему в переносицу, — ты и сам не понимаешь, во что пытаешься вмешаться. ОТОЙДИ!

— Погодите. — Мать Шу придерживает супруга. — Меня зовут Норимацу Нозоми, с кем имею честь?

Глава 9

— Ответа не будет, — покачала головой Мадина. — Я пришла не к вам, не по вашей просьбе. Мы не знакомы и знакомиться я не собираюсь.

— Погоди! — Шу отпустила пятерню Ржевского, чтобы схватить за руку менталистку. — Не трогай моих родителей, я сама! Мама, папа, этот негодяй, — она указала взглядом на дядю, — после возвращения от Ивасаки решил, что может ходить по нашей половине дома и решать за меня.

Норимацу-младшая за половину минуты пересказала случившееся.

— По счастью, усилиями Дмитрия мы справились, — закончила она. — Но теперь торопимся в другое место, а с этими действительно нужно что-то решать. Присмотрите? Они без сознания, сейчас нет времени разбираться. Вон тот — менталист, не снимайте с него блокировку.

— Вообще-то твой дядя действовал не без моего ведома, — родитель узкоглазой на первый взгляд, казалось, задумался. — Я тебе всего не говорил, чтобы не испортить дела, но свои планы были не только у руководства Клана, — затем он сделал шаг, перекрывая выход. — Шу, извини, что не поставил тебя в известность раньше. Говорю сейчас: интересы семьи требуют…

БАХ! Завершить пассаж у Норимацу-старшего не вышло.

Шу снесла родного отца ударом пятки в грудь, каким-то чудом за миг простроив в голове точную картину случившегося:

— Так вот откуда у твоего брата коды к моим помещениям⁈

А ведь она далеко не всегда тормоз, кто б мог подумать.

— Погоди! — резкий окрик матери хлестнул по ушам.

— Прочь с дороги! — зашипела Норимацу-младшая. — Позор рода!

— Кто?

— И ты, и он, и его брат! Я же слово давала! А вы за моей спиной?.. Как вы могли⁈

У тебя в жизни может быть ещё много подобных огорчений, философски вздохнула про себя Мадина. С твоей цыплячьей наивностью да с такой, хм, занимательной роднёй.

— Если ты сейчас выйдешь из дома, обратно больше не войдёшь, — не обращая внимания на слабо ворочающегося за спиной мужа, пообещала дочери Нозоми. — Говорю тебе как мать. Вы, — она загородила проход вместо супруга и холодно посмотрела по очереди на менталистку Ржевского. — Если вам хоть сколь-нибудь дорога моя дочь, повернитесь спиной и сложите руки на затылок. — В как женщины появился один весьма неприятный амулет.

Точная копия того, которым ставил эксперименты над собой Дмитрий.

— А-а-а-га-га-га-га! — блондин сделал сразу две вещи за долю секунды.

Прикрыл собой девчонок, раз — становясь напротив вооружённой японки и растопыриваясь пошире.

Мадина это заметила и поняла. Партнёрша опекуна по бизнесу, видимо, тоже.

Ещё попечитель идиотски заржал — смотрелось достаточно унизительно, особенно для незнакомой с ним взрослой собеседницы, принадлежавшей к народу с другими правилами этикета.

Попутно Ржевский радостно и непринуждённо обдал Нозоми капельками слюны (непреднамеренно, но эффективно).

Мать Шу окаменела и тут же отреагировала: по техно в её руках пробежала искра, воздух перед раструбом размазался.

Поскольку и сама она попала в фокус, следующую секунду Мадина запомнила плохо. Единственное, попыталась держать спину ровной; казалось, так будет легче перетерпеть.

А через эту секунду ударом Ржевского снесло уже Нозоми Норимацу:

— Шу, извини, — поогорчался он достаточно искренне. — И женщин я не бью, и твоя семья вообще… ой.

Закончив разворачиваться, Дмитрий увидел, что его напарница по бизнесу тоже попала под раздачу родной матери. Глаза японки закатились, ногти впились в ладони до крови, мышцы лица свело судорогой.

Сама Шу без сил подпирала спиной стенку.

— Мадина, чем ей помочь⁈

— Погоди, я сама. — Менталистка на ватных ногах преодолела полтора шага за две долгие секунды.

Когда других целителей под рукой нет, нет и вариантов сослаться на плохое самочувствие.

Бросив ладони на виски наивной курицы, Наджиб щедро поделилась личным резервом.

Пациентка тут же порозовела, ожила и с благодарностью распахнула глаза:

— Спасибо! А я думала, сейчас буду час откачиваться!

Сказать бы ещё тебе, чего это МНЕ стоило, вздохнула про себя Наджиб. Разумеется, молча.

Ладно. У менталиста по определению порог сильнее. Сейчас бы прогуляться пару минут по улице, там полегчает.

До Норимацу-младшей тем временем в полной мере дошёл драматизм случившегося:

— Дмитрий, приношу свои извинения. — Японка забежала вперёд, поклонилась низким глубоким поклоном и застыла в этом положении, наверное, секунд на пять. — Клянусь, я понятия не имела, что мои родители… — она неожиданно всхлипнула.

— Эй, ты чего! — Ржевский подхватил её за плечи и решительно разогнул. — Шу, не плачь!

Ну да, было бы сказано.

Младшая Норимацу стояла, словно проглотив лом. Чуть повернувшись, она ненавидящим взглядом смотрела на слабо шевелящихся на полу родителей и глотала слёзы.

Её плечи вздрагивали, тело содрогалось, по лицу катились и катились частые капли.

— Шу! — Ржевский затравленно огляделся по сторонам. — Мадина, что-нибудь сделать можешь⁈

— Не ближайшую минуту, — честно покачала