Критерием сдержанности сочли русскую европейскую идентичность. СССР до конца хранил идейные сдержки освободительной русской культуры, признанной части европейской семьи. Сам Дж. Оруэлл в наследии русской революции видел помеху перерастанию сталинизма в абсолютный тоталитаризм – и оказался прав. В 1991 году русскую культуру полагали надежной (и европейски понятной) суммой тормозов для любого будущего руководства страны. Там не заметили, что пафосом «демократов» перестройки стала расправа с советским идеализмом.

Символический термидор 1991–1993 года – фарс переименования улиц, замена советского гимна на гимн Глинки, проклятия большевизму и революциям. Исподволь он подвел общество к выходу из поля запретов. «Термидор слабых» наконец перешел в расправу с русскими республиканскими ценностями, усвоенными советской культурой.

Сегодня, когда высокую русскую культуру официально третируют как соучастницу «свержения законного монарха» в 1917 году, ничто в России не ограничивает наших крайностей. Система РФ сегодня – это нация-контрафакт, не более. С объединенными нациями человечества ее не роднят ни нормы, ни хотя бы осторожность. Что еще сдерживает Россию, если не Путин?

глосса в: В любой власти есть интуитивное и часто неверное представление, каким станет ее конец. Финалистские ожидания Кремля банальны: упадок моновластия, контролирующего сырье, торговлю, бюджетников и резервы. Уйдут из-под контроля Элиты, а ропот масс перерастет в революцию или бунт. «На улицы Москвы выйдут не тысяча человек, а миллион, и власть падет», – эту чушь здесь повторяют как мантру. Но беда всегда приходит с другой стороны.

Сегодня в Систему РФ вбивают чуждый ей «традиционализм» – так сборщик рухнувшей прошлым летом ракеты «Протон-М» заколачивал молотком датчики скоростей. В порываниях власти сквозят ничуть не консервативные мечты – наказать, уязвить, сделать больно.

От правки закона об НКО до разгона РИА «Новости» видно было желание унизить лояльные среды.

Цель причинить боль не кому-нибудь, а сперва лояльным, вернулась в московскую политику впервые с тридцатых годов ХХ века.

Обвал вышиб одну из опор геополитической респектабельности РФ. Что в результате? Наметилась расцепка внутренней политики с внешней торговлей.

Финансиализированная власть-экономика Системы РФ теперь стала ее затруднением.

глосса г: Путин будет последним в России, кого понимали на Западе. Когда Путин уйдет, та часть мира, которой интересна Россия, утратит код к ее пониманию. Мир найдет нас заново непредсказуемыми, а мы – шоковую реальность мира, о которой не хотели знать. Система РФ заслоняет мир от ее населения. А Путин у власти так древен, что усыпил наш интерес к планетарным переменам. Его уход столкнет РФ не в распад и не в демократию, но в шокирующую импровизацию. Чем тогда станет послепутинская система?

Возможно даже, что и тогда шефом останется Путин – такое бывает. Хуан Доминго Перрон (на которого Путин похож отдельными мелочами политической карьеры) вернулся и правил уже постперонистской Аргентиной. Правда, это подвело нацию к военному перевороту и самой жуткой из диктатур в ее истории. Путин тоже мог бы стать у руля постпутинской Системы, но какой ей быть?

Система РФ планетарна. Выпадая из мира, наша государственность ищет, как снова стать нужной. И если блеф внутри страны затруднен, она ищет пути для экспорта блефа вовне.

Опасно стать презренным, побывавши великим. Блистательная Команда контролировала пространство РФ и само будущее этого пространства. Продавая сырье, Команда капитализировала себя. Изгнав время из жизни страны, она одна теперь отвечает за истоки российского поведения перед миром. Собственник ресурсов России и хозяин любого их перераспределения, Команда гарантирует миру мягкий переход в постпутинское будущее. Но страна живет вне представлений о будущем времени. И как только гарантия сдержанности РФ отзывается, сырье начинает легчать.

Всего лишь торгуя сырьем, Система РФ выглядит слишком азартной! Имидж обслуживал капитализацию материальных активов, и крах активов нематериальных обрушит кредит.

Нашим попыткам ответить «реалполитически» дадут реальный отпор. И сформируется обширный очаг мирового конфликта, о котором пока рано говорить.

Теряя интерес к России, Европа не откажется с ней поиграть. Блеф с соглашением об ассоциации Украина – ЕС – пустячный, однако плохой симптом. Шок столкновения с миром непременно толкнет к импровизациям на глобальной сцене с последствиями, не представимыми для нас и мировых игроков.

Как бы Системе РФ еще раз продать себя – и кому?

Дополнение двадцатое к главе

О том, полезны ли крепости, и многое другое, что постоянно применяют государи

Понятие «исторического кода России» – словарный хит сезона. Код велено охранять, как государственную казну. Любопытным предлагают декодеры вроде Валдайского форума. Между тем истинных оснований Системы РФ не принимают всерьез.

глосса а: На Валдайском форуме 2013 года понятие «код» оставалось хитом от первого до последнего дня. Абдулатипов говорил про «этнический код», Проханов – про «код цивилизационный», Путин – про исторический код. Но где код, там на виду абракадабра, намеренно оставленная кодировщиком. В Системе РФ не верят в то, что видят.

Здесь верят в секретные данные, оплаченные из тайных фондов и никем не проверенные. Здесь верят в отчеты закрытых исследований – их кладут в сейф, не читая. Здесь верят, что вся опубликованная информация нечиста, ибо в нее внедрена вражеская абракадабра. Заговорщику не важны знания о реальности – нужен радист-шифровальщик, знающий, как ввести код. Валдай построен как дешифратор Путина, 3D-декодер его для Запада. С подчеркнутой простотой кульминации: господа, перед вами Владимир Путин, Президент РФ! Задавайте вопросы и вырабатывайте свое мнение.

глосса б: Всякий шаг тому, кто пытался понять истоки российского поведения, дается с напряжением. В аналитика летит пыль западных терминов и знакомые имена институтов. Любому эксцессу Кремль выищет прецедент вне России, отсылая к казусам, мало подходящим к случаю. (Их подбором заняты несколько референтов, сильно пьющих.) Дорогой ценой поддерживается аналог государства с правом европейского типа и массой ненужных выборов: общенациональных, думских и президентских, муниципальных и городских. Но и они не дают вам ключа к неожиданностям. Местные выборы в якобы консервативной стране не обнаружат тренда будущих думских выборов, если те вообще еще будут. Десятки партий, идущих на выборы, не имеют позиций и не заботятся о политической репутации. Их собственники-политтехнологи дают откровенные интервью о том, для чего их придумали и за сколько готовы продать властям.

Непрозрачность обеспечена тем лишь, что устройство Системы РФ не принимают всерьез. «Сорвать покров» с тайны нельзя, раз покрова нет. Заглянув в сейфы власти, будущий историк не найдет ничего, кроме схем поглощений, глобальных спекуляций на инсайдерской информации и многих-многих тонн распечаток телефонной прослушки.