Ее губы дрогнули. В глазах застыла пелена, я видел прекрасно, что она все помнит, что ей дороги эти моменты, потому что они были наполнены чистотой, счастьем. Они принадлежали лишь нам. Полинка дорожила каждым, собирая их и нанизывая, словно ягоды рябины на нить.

Мне тоже было паршиво на душе, я каждый вечер за последние годы прокручивал их, как слайды, в своей памяти. Сжимал кулаки, скрипел зубами, ненавидел себя за то, что имел неосторожность растерять все. Не сберег. И, возможно, прав Митин, идиот я.

— Что он несет? — недоуменно покосился Роберт на Полинку.

Оставалось усмехнуться, да ему плевать было на нее. Игрушка красивая, сексуальная, вот кто она для него. Если не окажется Поли завтра с ним, он с легкостью подыщет замену, забыв, как звали предыдущую. Смешно стало и вместе с тем горько, еще больше захотелось вырвать ее из этих оков, спрятав в своих объятиях.

— То, что ты не знал и никогда не узнаешь, вы вообще общаетесь или…

— Только трахаемся, представь, — рассмеялся мне в лицо ее жених, а в следующий миг выбросил руку вперед.

Кровь хлынула из носа ручьем, а от боли пришлось сжать челюсть. Голова закружилась, я пошатнулся, но не упал. Лишь Полинкин визг едва не разорвал барабанные перепонки.

— Прекратите, — закричала она, вставая между нами, но Митин надвигался на меня, не обращая внимания на хрупкую девчонку.

— Нет уж, милая, — вытирая кровь манжетой рубашки, промолвил я.

— Он ответит за все, — впиваясь в меня яростным взглядом, отчеканил Роберт, делая снова выпад, но, к моему счастью, я вовремя выставил блок.

Полинка, вцепившись в мои плечи, пыталась докричаться, однако, ничего у нее не получилось. Отодвинул ее в сторону, не желая, чтобы она пострадала.

Ее ладошки были перепачканы моей кровью, она прижимала дрожащие пальцы к щекам и плакала. А мы, как два барана, не желали уступать друг другу. И пока не вмешалась охрана одного из гостей вечера, продолжали обмениваться ударами.

Рубашка пропиталась кровью, ребро болело, но единственное что стояло перед глазами — это ее выражение лица. Я чувствовал ее горечь, ее желание, рамки, в которые она сама себя загнала. Видел и понимал, что увижу ее очень скоро.

Снова в аду, словно и не менялось ничего. Хотелось забиться в угол, рыдать и, наверное, оглохнуть. Я чувствовала собственный пульс в висках, видела, как дрожат мои пальцы, ощущала, что не могу говорить, только выть раненным зверем. Внутри лопнула струна стоило увидеть Борисова в крови. До мурашек. Холодно, страшно. Будто на все со стороны смотрела, и меня самой нет там, только моя тень.

Сложно было удержаться, чтобы не броситься к нему. Сердце отчаянно заныло, рассыпаясь на искры. А ведь остыло давно, по крайней мере, я так думала. Рассчитывала на это, представляя, что увижу его и ничего не почувствую. Лишь мороз, будто мы никогда и не встречались с ним.

Я всю дорогу до дома просидела с закрытыми глазами, лишь слышала, как Роберт материться сквозь зубы, проклиная Лешку, наверное, меня тоже, просто не озвучивал. А я выпрыгнуть хотела, убежать, вернуться туда, где остался Борисов. Вернуться, чтобы лишний раз заявить, что не надо было приезжать. От этого только хуже теперь.

Разговоры, оправдания, мысли — все это пустое. Время-вода. Слишком много утекло.

— Я его уничтожу, — открывая дверь, процедил Роберт.

— Перестань, человек выпил лишнего, — тихо произнесла я, сама не веря своим словам.

— Полина, — рыкнул Митин, проводя рукой по волосам, — ты себя слышишь? Этот мерзавец тебя лапал.

Я только вздохнула, прокручивая все в голове. Совру ведь, если скажу, что мне были неприятны Лешкины прикосновения. В его руках я ощутила себя… живой?!

— Он просто хотел поговорить, — добавила, скидывая туфли.

Желание освободиться от плена гнусного наряда, сбросить этот панцирь, став вновь собой. Мне не хотелось играть чужие роли, а рядом с Робертом периодически приходилось это делать. Теряла себя за этими масками, забывая, что представляю на самом деле.

— Странные метода. Полина, — навис Митин надо мной, — мне кажется, или ты оправдываешь его сейчас? — вскинул он брови, просверлив меня взглядом.

На спине выступил липкий пот, меня бросило в жар. Жутко становилось, когда Роберт так делал, а ведь он понимал, насколько может выглядеть устрашающе в гневе. Сейчас точка кипения не была достигнута, но мы к ней подбирались, что не могло не беспокоить. Все могло закончиться катастрофой. И битье посуды — это только цветочки.

— Даже не думала, — бросила в ответ, стараясь, чтобы голос не выдал с потрохами.

Роберт остался в гостиной. Спрятавшись в ванной комнате, я слышала, как он материться, бьет кулаками в стену, грозя отомстить. А сама сидела на полу, прижав колени к груди, в который раз-то подряд за последние дни?

Мимолетное желание позвонить Борисову, просто, чтобы спросить, как он. Но отругала себя, мысленно ударив по рукам.

Битый час я так таращилась в стену, рассматривая узоры на кафеле, ждала, когда за Митиным захлопнется дверь.

А потом растянулась на постели, забыв смыть макияж. И пусть утром я буду похожа на пугало, плевать. Главное, чтобы оно наступило быстрее!

Солнечные лучи едва пробились сквозь ветви, а я уже, похоже, успела намотать несколько километров по квартире, выжидая, когда стрелки часов приблизятся хотя бы к десяти. Ночь все-таки выдалась бессонной, и чтобы не тратить время впустую отыскала адрес офиса Борисова. Конечно, можно было бы заявиться к нему домой, но… Нет, это все что дразнить акулу свежей раной. Там таилось прошлое, которое осколком застряло в груди.

Стоя перед зеркалом в прихожей, расправила плечи, поправила прическу и мысленно перекрестилась, пожелав себе удачи. День обещал быть жарким, солнце припекало уже с утра, асфальт плавился, а люди предпочитали прятаться в тени кленов.

Бросила машину за два квартала от Лешкиного офиса. Необходимо было подумать, как себя вести, что сказать. Ночью я выстроила тактику поведения, но при свете дня все это казалось каким-то глупым и чересчур наивным.

Долго не решалась войти, смотрела на вывеску, считала ступени, а потом все-таки сделала шаг, понимая, что своим странным поведением привлекаю к себе лишнее внимание.

— Я думал, ты так и будешь топтаться на пороге, — усмехнулся криво Леша, скребя подбородок.

Да уж с такой физиономией он никак не тянул на роль первого красавца. Интересно, что Борисов соврет сотрудникам, чем завуалирует разбитый нос?!

— А мне казалось, что ты больше никогда сюда не вернешься, не говоря уже о твоем желании навести мосты, — скрестив руки на груди, медленно произнесла, ощущая тревогу.

— Не все мечты сбываются, Полина. Оно, может, и к лучшему. Зачем явилась? Полюбоваться, — коснулся он своего лица.