Однако, по собственному признанию наследника, которое он сделал потом М.К., он боялся неопытности – и своей, и ее неопытности. Он только и умеет, что целовать и трогать женские грудки. Но, может быть, с этого стоит начать, а дальше само как-нибудь пойдет? Но где им встретиться наедине?

И тогда Волков напомнил о Красносельском театре.

В Красном Селе, в двадцати четырех верстах от Санкт-Петербурга по Балтийской железной дороге, с давних пор проходили летние лагерные сборы для практической стрельбы и маневров. В 1860-е годы там был построен деревянный театр для развлечения офицеров. В течение июля и первой половины августа дважды в неделю давали спектакли. Ставилась какая-нибудь веселая пьеса и балетный дивертисмент.

По окончании училища М.К. была зачислена в балетную труппу Императорских театров и должна была принимать участие в красносельских спектаклях.

Ники появился в театре в первый же день. Он приходил за кулисы и болтал с Малей. В первом сезоне ей не назначили ни одного сольного выступления, а значит, отдельной уборной ей пока не полагалось. Они снова и снова переглядывались, говорили недомолвками, старались украдкой прикоснуться друг к другу…

Как-то раз Евгений Волков, понаблюдав за их переглядками, шепотом выругался, а потом перехватил за кулисами директора Императорских театров Всеволожского и с приятной улыбкой отвел его в сторону.

Через час танцовщице К. объявили, что в завтрашнем спектакле ей придется исполнять сольный танец – все то же очаровательное па-де-де из «Тщетной предосторожности», а потому на завтра ей будет выделена отдельная уборная в первом этаже с окнами, выходящими в сад.

На следующий день задолго до начала спектакля Маля уже была в своей уборной – нужно было заранее причесаться и одеться. Вскоре она увидела, как к ней по дорожке идут великие князья Сергей и Александр Михайловичи, гусар Волков, брат цесаревича Георгий Александрович, а главное – сам Ники.

Какое-то время длился общий разговор, пили чай, а после Волков напомнил великим князьям, что они должны отправиться встречать императора. Молодые люди поднялись. Мале показалось, что красивое лицо Сергея Михайловича необычайно помрачнело, но до великого князя и его лица ей не было сейчас никакого дела. Для нее существовал только Ники.

Господа ушли.

– В это окно дует, – вдруг сказал Ники. – Я его закрою.

Мале не дуло, но она кивнула. Сердце заколотилось с неистовой силой, особенно когда она увидела, что Ники не только закрыл окно, но и задернул штору.

– Запирается ли эта дверь? – спросил он, не глядя на Малю.

Она повернула ключ и стала перед дверью, опустив глаза.

– Сядь здесь, – серьезно сказал Ники, опускаясь на маленький диванчик.

Маля села, вся дрожа.

Театр, где готовилось представление, был полон звуков. За дверью кто-то пробегал, кто-то кричал, что-то с грохотом тащили…

«Лучше бы мы пошли в лес, – подумала Маля. – В лесу так тихо, а здесь постоянно кто-то шумит!»

Впрочем, судя по сосредоточенному лицу Ники, не похоже было, что ему мешает шум.

Он держал Малю за руку и смотрел на ее грудь. Внезапно Ники припал губами к ее шее.

Она ахнула и замерла.

«У меня будет синяк! – подумала она испуганно и тут же мысленно махнула рукой: – А, не важно! Замажу гримом!»

Губы Ники скользнули вверх, к подбородку, и наконец добрались до ее пересохших от волнения губ.

– Ты хочешь пить? – пробормотал он как во сне.

Маля как во сне покачала головой.

– Ты хочешь целоваться? – Голос у него был суров и наивен сразу.

– Да! – выдохнула Маля в его губы, и те приоткрылись. Ники взялся обеими руками за ее щеки и принялся целовать неторопливо и легко, как бы знакомясь.

Маля сидела, упершись руками в диван. Ей хотелось обнять Ники, но он покачал головой и прошептал, не прерывая поцелуя:

– Нет. Сиди так.

Маля замерла, потому что почувствовала его руки на своей груди.

Пальцы Ники все это развязали и расстегнули, коснулись ее обнажившейся груди, а потом он стал приподнимать ей юбки.

– Я хочу посмотреть на твои ноги, – шепнул он. – Хочу их потрогать, понимаешь? Хочу потрогать у тебя между ногами. Хочу узнать, что там. Можно?

Маля слабо кивнула, и осмелевшие руки Ники резко вздернули ее юбки.

– Черт! – тут же прошептал он разочарованно. – Да ведь ты в трико!

Ох, Маля совершенно забыла, что уже нарядилась для спектакля!

– Я сниму трико, – прошептала она.

– Нет, – резко выдохнул он. – Это долго. Кто-нибудь притащится. Иди сюда!

Он резко вздернул ее с диванчика и, подхватив, посадил на край стола. Сильным движением раздвинул ноги, смял пышные юбки и встал вплотную. Прижался к ней и принялся тереться о ее бедра своими.

Маля зажмурилась.

Блаженство подступило вдруг, скрутило тело сладостной судорогой – и медленно отпустило.

Она открыла глаза и увидела бледное, покрытое испариной лицо Ники. Он покачал головой, улыбнулся.

– Это не совсем то, но очень хорошо, очень сладко, – прошептал Ники. – А тебе?

Она слабо кивнула, все еще ловя эхо наслаждения, которое блуждало между ее раздвинутыми ногами.

– О боже! – вдруг воскликнул Ники негромко. – Сюда идет отец! Я слышу его голос! Он не должен меня видеть!

Он отодвинул шторы, распахнул окно и перескочил через подоконник на улицу.

Обернулся с выражением напроказившего мальчишки:

– Я хочу твою фотографическую карточку. У тебя есть? Передай мне с Волковым! Увидимся, когда вернусь! Слышишь? Я вернусь!

Маля растерянно кивнула. Почему он вдруг заговорил о карточке? А у нее совершенно нет ничего приличного! Она так ужасно выглядит на своей последней карточке! Ничего, она снимется быстро-быстро…

Вдруг воспоминание о только что испытанном блаженстве ударило, как солнце – прямо в глаза. Ощущение счастья было почти невыносимым.

Стук в дверь заставил ее испуганно подскочить.

– Мадемуазель К., здесь государь, он ищет наследника, – послышался встревоженный голос Волкова.

Маля торопливо повернула ключ:

– Его здесь нет.

– Его здесь уже нет, – хмыкнул Волков, цепким взглядом окидывая ее туалет. – И где он? В окошко выпрыгнул?

Маля кивнула, еле удерживаясь от хохота.

А Волков не собирался сдерживаться: он расхохотался во весь голос и тоже выскочил в окно, совершенно как Ники.

Побежал было по дорожке, но обернулся:

– Эй, приведите себя в порядок, вы совершенно растерзаны! И вот здесь, вот здесь прикройтесь! – Он ткнул пальцем в шею и исчез за поворотом дорожки.