танец, и я скрепя сердце согласился, а теперь смотрел, как они в гордом одиночестве вальсируют посреди зала, и дико ревновал. Вот уж не знал, что я на такое способен. Этот старый хмырь что-то тихо говорил моей жене, а она звонко хохотала. Ничего, вот вернется, и я ее больше никуда не отпущу! Будет сидеть дома и печь мне пирожки.

– Нужно быстрее заделать ей ребенка. А лучше троих! – недовольным голосом прошипел змей. – Чтобы ей некогда было на других демонов смотреть!

– Каких детей, ты что, сбрендил? Ей самой еще в куклы играть, – пробухтел я, про себя отмечая, что грудь будущей матери моих детей уже не детская. В штанах стало тесно, и я быстро убрал все лишнее. Все же эта частичная трансформация – классная вещь!

Глава 8

Наконец, эта пытка закончилась, и Князь вернул мне жену. Он галантно поцеловал Афродите руку, что-то шепнул на прощание, кивнул мне и растворился в воздухе. И отлично! Нам здесь всякие древние ловеласы не нужны!

– Что он тебе говорил? – ревниво спросил Белочка.

Афродита сияла:

– Он предложил мне обучение в Академии вне конкурса. Еще сказал, что доминион Гнева – не мое основное призвание, и рекомендовал перейти в доминион Обмана и Шуток. Еще хвалил, как здорово я все провернула с замужеством. Сказал, что не рассчитывал на такой быстрый результат. Сам Князь меня похвалил! Ой! – Тут она поняла, что сказала лишнее, и счастливое выражение на ее мордашке сменилось испуганно-виноватым.

– Так… – У меня настроение сразу рухнуло вниз, а вместо него поднялась паранойя и чувство оскорбленного мужского достоинства.

– Замуровали, демоны! Повязали, волки поганые! Обманом в сети затащили! – завыл Белочка. – А я чувствовал, что что-то здесь не так! Змеюку на груди пригрели, обласкали, в люди вывели!

– Тихо ты! – На Афродиту было жалко смотреть. Она порывалась, что-то сказать, но замолкала под моим тяжелым взглядом, виновато опуская глаза. Я же чувствовал себя обманутым в своих самых сокровенных мечтах. – Замуж, значит, захотелось? Удачно провернула это дело? Ну, что же, получишь все тридцать три удовольствия от замужества, – процедил я сквозь зубы, едва сдерживая яростный вопль.

На душе было погано. Как бывает, когда после хорошего вечера в дорогом ресторане ты предвкушаешь бурное продолжение, а у нее «критические дни»…

– В монастырь ее! – зашипел Белочка. – Но после первой брачной ночи! Интересно, а разводы здесь практикуют? Если нет, то стоит запастись ядами.

К нам подошел обеспокоенный Вал.

– Мне кажется, вам пора удалиться в опочивальню, – сразу, без предисловий, начал он. – Здесь патруль из чистилища. Разыскивают некоего Соля. Сейчас с ними отец разбирается.

– Отлично! Веди! Нам как раз есть чем заняться в опочивальне, – многозначительно прорычал я и, подхватив пискнувшую Афродиту на руки, двинул следом за Валом.

– Сделай выражение лица проще, – зашипел змей, – не видишь, что ли, от нас все шарахаются. Небось думают, раз ты на Самого наехал, то захарчить в первую брачную ночь молодое мягкое тело для тебя в порядке вещей.

Я в ответ плотоядно зарычал и бросил быстрый взгляд на Афродиту. Она сжалась в комочек у меня в руках и, уткнувшись носом в плечо, мелко дрожала. Боится? Хорошо, что боится!

Вид на декольте был настолько возбуждающим, что, пока я тащил жену сквозь толпу демонов, желающих нам всяческих непотребств, в мозгу у меня мелькали картинки – каждая следующая соблазнительней предыдущей. Мне захотелось поцеловать золотистую макушку и сказать, что нас ожидает незабываемая ночь. Но я сдержался. Меня использовали, а я очень этого не люблю.

Когда двери опочивальни закрылись, осторожно опустил жену на кровать и отошел к накрытому столу. Налил себе кубок вина, залпом его выпил. Постарался унять бешеное двойное сердцебиение и привести гормон в порядок. Значит, замуж выскочила по заданию Князя…

– Раздевайся! – гаркнул я, не поворачиваясь. Вот сейчас заберу шмотки и выгоню в коридор, в чем мать родила. Я тоже пошутить люблю.

– Не могу, – прошептала Афродита, – здесь шнуровка на спине.

Я повернулся. Она сидела на кровати с ногами, прижимая коленки к груди. Такая маленькая, беззащитная, перепуганная. Да что я как зверь, честное слово. Как бы там ни было, а она теперь моя жена, и я поклялся защищать ее. И, если быть честным, мне не хотелось выгонять ее в коридор, а, наоборот, хотелось запустить руку под подол платья, провести по ноге вверх, хотелось высвободить из тугого корсета грудь, ощутить между пальцами напрягшиеся соски…

Грр, я с остервенением помотал головой, отгоняя вожделение, подошел к кровати, сел рядом и обнял жену за плечи, прижимая к себе и целуя в шею, там, где билась тонкая пульсирующая нить. На голове застонал Белочка.

– Все будет хорошо. Обещаю.

Она уткнулась мне в плечо и вдруг заплакала! Ну вот! Не так я себе представлял свою первую брачную ночь. Совсем не так. Я слегка растерялся, женские слезы всегда выбивали меня из колеи уверенности и цинизма. Я гладил Афродиту по спине и шептал всякие глупости, думая совершенно о другом. Например, о том, что теперь у меня их два и как это можно использовать практически…

Наконец Афродита успокоилась и даже слегка улыбалась сквозь слезы, а потом, словно решившись, начала торопливо и сбивчиво рассказывать:

– Я подслушала разговор герцогини и Князя. Владыка очень настоятельно рекомендовал матери выдать замуж за прибывшего по обмену студента с Земли одну из дочерей. Он сказал, что весьма заинтересован, чтобы ты был привязан к инферно как можно сильнее. Сказал, что не оставит своим вниманием ту, которая сможет тебя женить на себе. А матушке за это обещал какие-то преференции. Не знаю, что это такое. Я самая младшая в семье. Знаешь, что это значит? Сестры смотрят свысока, родители постоянно сюсюкают. Вал считает еще маленькой девочкой, которой, кроме конфет и кукол, ничего не нужно. А я уже взрослая! Мне пятьдесят лет! И я решила, что если выйду за тебя замуж, то смогу заручиться поддержкой Владыки и вырваться из-под опеки старших. Я специально встретила вас с Валом, когда вы пришли. А потом следила за тобой и, когда ты привел эту суккубу, испугалась, что она сможет увести тебя.

Афродита шмыгнула носом и прижалась ко мне теснее, отчего по телу разлилось тепло и что-то будоражаще-неясное.

– А увидев тебя там, на полу, мокрого, в перьях, с ногами, замурованными в тазике, такого обиженного и несчастного, я поняла, что на самом деле