– Как будто вас сюда просто так привезли.

– Нас всех за дело загребли, только командира непонятно за что. Трой, а тебе здесь не говорили, за что именно тебя отправили греться на Крайний Юг?

– Нет.

– Стирают самых опасных, – уверенно заявил Храннек. – Вон, даже Айлефа не стерли, а он мало того что кровавый убийца, так еще и сено воровал.

– Вот ведь достали… – обреченно вздохнул Айлеф.

– Значит, Трой убил не одного. А может, и что-то похуже сотворил. Видели ту белобрысую, у которой ноги почти такие же длинные, как ходули Миллиндры?

– Тарайра – моя землячка, – ответил Айлеф.

– Да? Не знал, за харборку ее принял. А вы ведь чем-то с ней похожи.

– Ее в раннем детстве перевезли в Харбор. У нас в Квальдельбеке почти все белобрысые, черноволосых маловато.

– Да? – удивился Драмиррес. – Интересные у вас места, хотелось бы когда-нибудь туда попасть. Люблю светленьких девчонок. И не я один. Эта Тарайра, до того как сюда попасть, была продажной девкой. Не такой, как наша Айриция, а настоящей, прожженной. И она с дружками тоже убивала своих клиентов. То есть она заманивала, а дружки убивали. По общей хартии смертная казнь разрешается лишь с девятнадцати для женщин и восемнадцати для мужчин, а ей одного дня до девятнадцати не хватило, повезло так повезло. На их счету три десятка доказанных убийств, но ее не стерли, а Троя стерли. У нее, конечно, особо нечего стирать, но важен сам принцип. Значит, Трой побольше, чем ее шайка, людей убил.

– А может, он некромантией занимался, – предположил Айлеф.

– Некромантией занимаются маги, а магов среди нас точно нет.

– Я умею зажечь костер пальцем и останавливать кровь поднесением ладони, – откидывая в сторону очередную порцию торфа, произнесла Миллиндра.

– Ну ничего себе! – поразился Айлеф.

– Ты только сейчас это понял? Я ведь почти всех вас лечила с самого начала.

– Тогда почему тебя не забрали в маги? – с удивлением спросил Драмиррес.

– Со мной особая история… И вообще, дар у меня неразвивающийся. Какой толк от такой слабой магии? Я все равно что перегоревший маг, на серьезное дело не гожусь.

– Ну да, получается, что ты не настоящая магичка. Среди детей магов полно умеющих пальцами костер зажигать. И не только среди детей магов, такое у всех встречается. Даже светляк подвесить многие могут. Но на большее их уже не хватает, у них дар проявляется, но развиваться не может. А вот у некромантов он развивается. Их или убивают, или заставляют служить магическим гильдиям. Ну или на церковь работать – помогать выслеживать своих. Нет, наш Трой точно не из некромантов, их в рашмеры не посылают. Дальше торф совсем мокрый, может, пора заканчивать?

Трой, попробовав дно ямы лопатой, покачал головой:

– Воды еще нет.

– До утра натечет, тут ведь то еще болото, да и сверкает над морем, может разразиться гроза.

Айлеф тоже покачал головой:

– Драмиррес, так нельзя. Ты не знаешь, зачем нужна эта яма. Ее надо делать глубже, так приказано, за невыполнение могут наказать.

– А кстати, Трой, для чего мы это делаем? – Смуглолицый, спрашивая, прекратил копать. – В чем смысл этой ямы?

– Вы разве сами не догадались?

– А должны были?

– Это могила.

– Для кого? – приглушенным голосом спросил Храннек.

Трой указал на злосчастную крысу, подвешенную за хвост к шесту, на котором горел светляк:

– Приказано похоронить ее как следует.

– Шутишь, что ли?! – изумился Драмиррес.

– Никаких шуток.

– Тогда какого рожна мы роем такую ямищу? Хватит пару движений лопаты, чтобы засыпать эту хвостатую мелочь, мы ведь не корову хороним.

– Сэр Файеррис не тот человек, которого можно обманывать безнаказанно, – проговорил Трой. – Если мы не выроем яму так, как нам велели, следующей ночью для нас придумают другую работу. Уж в этом не сомневайтесь.

– И как же он узнает? По могильному холму?

– Зарывать крысу нам не приказывали, этим займутся другие проштрафившиеся.

– Кто?

– Не сомневайся, в школе их найдут быстро, и хорошо, если это окажемся не мы. Утром кто-то проверит глубину и доложит сэру Файеррису. Так что давайте все сделаем как надо, чтобы он не смог ни к чему придраться.

– Я им в землекопы не нанимался, – буркнул Драмиррес.

Трой, загнав в торф лопату, согласился:

– Я тоже, но здесь нам деваться некуда. Придется обыгрывать их в чем-нибудь другом.

– Ну да, конечно, их обыграешь. Спасибо Бвонгу, хоть он порадовал.

– За что мне спасибо? – спросил толстяк.

– За то, что кинул в рожу нашего командира крысу, а не дохлого коня. Для него мы бы копали могилу недели две.

По болоту прокатился кошмарный звук – душераздирающий клекот, перемежаемый утробными завываниями. Все замерли, тревожно переглянулись. Драмиррес прокомментировал неведомый шум нервным смешком и с плохо скрываемыми нотками опасения произнес:

– Похоже, у трессингов брачный сезон и прямо сейчас кто-то из них влюбился в олухов, которые посреди ночи копают яму на болоте.

– Это никакие не трессинги, – возразил Трой. – Трессинги так не орали, и вообще они обычно помалкивали.

– Ну так в брачный сезон у них все иначе, разве не помнишь, что рассказывал сэр Транниллерс.

– Такое он не рассказывал.

– Бежим? – то ли спросил, то ли предложил Айлеф. – До школы недалеко.

– Никто никуда не бежит, – заявил Трой. – Это не трессинги.

– Почему ты так уверен в этом? – без намека на страх или волнение спросила Миллиндра.

– Потому что трессинги убивают людей, а наша смерть сэру Файеррису не нужна.

– Это и правда не трессинги, – согласилась девушка. – Мой отец много путешествовал, он говорил, что на болотах, которые далеко на юге, водятся жабы размером с небольшую собаку. Ночами они кричат так, что даже самый смелый человек может поседеть. Но сами они безобиднее цыплят. Он даже пытался изобразить их крики.

– Я, кажется, понял, в чем дело, – усмехнулся Трой. – Хитро придумано.

– Ты о чем? – не понял Драмиррес.

– Все мы – заноза кое-где у сэра Файерриса. Таких, как мы, неплохо бы обломать как можно быстрее и унизительнее. Для этого и заставили копать посреди ночи. Если Миллиндра права, гигантские жабы обитают в этой части болот и только-только начинают пробовать голос. Дальше они запоют по-настоящему, мы должны перепугаться и побежать назад, чтобы колотить в ворота школы и просить нас впустить. А утром всем расскажут, что мы жалкие трусы, боимся каких-то бородавчатых лягушек. После такого нас на смех поднимут.