И глаза у вдов загорались после моих речей. Вспыхивали и такой надеждой сияли, что и у меня непонятно откуда силы брались, снова и снова повторять про то, что такое колхоз и как оно все работает. Только приходилось все время помнить, что не в моем прошлом мире это было, а здесь. В Хадоа. Тогда не затыкало мне рот проклятье его светлости.

Домой мы с Салиной вернулись, когда уже стемнело. Устала я так, словно сутки в своем мире в огороде на карачках проползала. Даже ела с закрытыми глазами. И заснула прямо у подруги на лавке.

А проснулась чуть свет, и снова мысли у меня в голове закружились. А не поторопилась ли я? А не будет ли хуже, чем есть. Это же, если историю нашу вспоминать, как тяжело крестьяне в колхоз-то объединялись. Много обид было. У кого корова упитанная, у кого земли на пять больше… а если здесь такие ссоры у нас в поселении случатся? А как потом кто-то лениться будет, на печи валяться, а долю дохода захочет такую же, как у остальных… Трудодни вводить? И как их учитывать? Кто-то коров пас, весь день на солнышке лежал, кто-то сарай чистил, весь день вилами махал… как это все считать-то?

Когда Салина проснулась, хотела я ей про сомнения свои рассказать, на не успела. От господина Гририха девчонка прибежала. Велела, после стада к нему бежать. И мне, и Салине. Ох, и неспокойно стало мне. Что я опять натворила? Надо было сначала подумать хорошенько, а потом уже говорить. Вот голова моя садовая. И что теперь я коменданту скажу? А? Отругает он меня. И прав будет. Нечего смуту среди вдов наводить.

— Малла-Малла, — сокрушенно покачал головой господин Гририх. Он ждал нас в своем кабинете, сидя за столом.

И мне так стыдно стало. Покраснела я, так, что у меня уши заполыхали, голову опустила. И глазам так горячо стало от понимания позора своего, что слезы закапали.

— Что же ты вчера устроила? — продолжал стыдить меня комендант, — как я теперь вдов успокаивать буду? Взбудоражила все поселение. Да разве же так дела делаются? Коли идея к тебе пришла, надо было сначала ко мне прийти. Рассказать. Так, мол, и так, господин Гририх, вот так у нас в Хадоа хозяйство ведут. Коллективное, — вернул он явно новое для него слово, — неужто я бы не не помог тебе разобраться? Посоветовать… А теперь что будет?

— Что? — прошептала я тихо-тихо. Никогда в жизни мне еще так стыдно не было. Даже, когда в школе один раз к директору вызывали, за то, что я в юбке выше колен на уроки пришла. Уж так меня тогда директорша наша просклоняла… а я не дрогнула даже. Наверное, потому что тогда не виновата была, а сейчас вину свою чувствую. Ведь, правда, надо было со знающим человеком сначала посоветоваться.

— А теперь, — вздохнул господин Гририх, — бабы мне покоя не дадут. И вчера, и сегодня ни свет ни заря прибегали уже. Колхоз, говорят, хотим…

— Простите, — повинилась я.

— Ладно, — взмахнул рукой он, — давай рассказывай подробно. Что за коллективно хозяйство такое. Раз уж зачинщицы вы с Салиной, значит втроем и будем думать, как теперь это дело оформить.

— Правда?! — я даже подскочила с лавки. И на господина Гририха впервые глаза подняла.

А он сидит, улыбается, довольный, головой согласно машет.

— Правда. Хорошая идея. Странная, конечно, немного. Непонятная. Но чувствую есть в ней что-то… так что до ума доводить все вместе будем.

Салина даже в ладоши захлопала и запрыгала как девчонка. И я тоже. Глупо, да… но так радостно мне было. Впервые в жизни я на что-то толковое сгодилась. А то всегда меня бесполезной, да безрукой все считали. А тут все изменилось. И Дар у меня появился чудесный, из-за которого я теперь знатная огородница. И ведь чувствую, что урожай у меня богатый будет. На зависть всем, кто в том мире остался. Жаль, мама не увидит.

Нет! Нельзя думать о маме. О прошлом думать нельзя. Только вперед, Аллочка, только вперед! Эту установку я себе в самый первый день попадания дала. Когда полки на кухне отмывала. Поняла, что если буду о прошлом думать, не выживу, засохну от тоски по родителям. Так что запретила я себе их вспоминать. На сто замков сердце закрыла, а ключики выбросила.

А сейчас вон идея моя самому господину Гририху приглянулась. Ну, не совсем моя, но все же…

Работали мы над документами долго. Несколько дней приходили в контору и до темна сидели. Оказывается, так много нюансов во всем этом… например, подсчет тех же трудодней… денег-то у поселения нет почти. Оракул-то все проверит, чтоб честно было. И потом следить поможет, чтоб все по справедливости было, но сначала же основы надо самим прописать. Что понимать, где эту самую справедливость искать.

Хорошо, что у господина Гририха Дар подходящий. Управления. Не зря его комендантом во вдовье поселение назначили.

Самая большая проблема была в том, чтобы определить, чем же наш колхоз заниматься будет… нет, на следующий-то год, понятно, я семена выращу из овощей своих, будем овощи растить на продажу.

А сейчас решили мы овец выращивать. Пасти есть где, землицы-то к поселению много относится, плодятся они хорошо, да шерсть, основной «урожай» два раза в год с каждой овцы снимать можно. И что важно, убивать ее при этом не нужно.

Я, честно говоря, в этом настолько мало понимаю, что не вникала даже. Вот с огородом, да. Там я за свои грядки грудью стояла. Решили, что выделят мне земли, чтобы я все семена свои высадила. У меня же их много осталось, двадцать соток все же не такой уж большой огород. Да, что там… откровенно маленький. Хотя, я туда и не заглядывала все эти дни. Знала, что все хорошо, чувствовала.

И помощниц дадут. Тех, что без Дара совсем. Да и то, сорняки дергать много ума не нужно. И таланта тоже. Так что определили меня в бригадиры овощеводов.

А всех остальных руководящих работников, решили выборно назначать. Это с Оракулом тоже довольно просто. Если не понимаешь ничего в деле, которым руководить собираешься, не позволит тебе Оракул людей в заблуждение вводить речами сладкими.

Так за хлопотами неделя пролетела. Настал Первый день, а значит ярмарка приехала. И я тогда только вспомнила, что отрезы для сарафана у меня так и остались лежать в сундуке. Вот растяпа! А ведь могла бы скроить как-нибудь и шить вечерами. Вдруг уже закончила бы?

Я готова была никуда не идти, за шитье сесть, но Салина снова потащила меня на площадь. А там та же ярмарка, что и в прошлый раз. Скукотища. Тем более проклятыми розками меня уже в гонку не заманишь. Да и не нужны они нам. Кстати, в этот раз не было розок, не пахло булками над площадью.

После нужных закупок пошли мы, как и в прошлый раз, по дальним рядам. А сегодня там кроме двух телег с тканями и травами, еще одна стояла. Салина как увидала ее, меня за руку цап и чуть не волоком потащила.

А там оказались экзотические травки и продукты. Для меня ничего интересного там не было, кроме… я глазам своим не поверила — сыр. Самый обычный сыр. Правда, высохший весь, несмотря на то, что воском облитый. Это же сколько он в телеге этой бултыхался. А Салина, как увидела этот кусочек убогий, глаза-то у нее загорелись. Уж она его щупала-перещупала, нюхала-перенюхала… и цена у него такая была, что я ахнула: пол грота за треть мешочка… это примерно грамм триста.