— Хочешь, я размотаю клубок судьбы для тебя? — предложила Хортица.

— Спасибо, я буду разматывать клубок своей любви, что-то я запуталась в том, что происходит, что правильно и что неправильно, — решила Арис, давая в руки девушки свой красный клубок и принимая ее черный. — Ты выбрала черный? — изумилась она. — Ты же вчера хотела разматывать красный?

— Да, я решила изменить свое прошлое, там было слишком много потерь, и создать новое будущее, — пожала плечами Хортица.

Только ветер, играя с листвой, сопровождал молчаливый путь каждой из них. Погруженные в себя, жрицы разбрелись по оливковой роще, прокладывая путь от дерева к дереву, повинуясь внутреннему зову, идя туда, куда вел их клубок, куда вела их чужая судьба.

Арис поразилась, сколько поворотов, сложных путей, запутанных ситуаций было в судьбе Хортицы. Казалось, ее клубок вел в самую гущу деревьев, туда, где было труднее всего пробираться. Исцарапав руки и ноги, Арис устала настолько сильно, что сомневалась, сможет ли смотать свой клубок. Но где-то ее уже звал голосок Хортицы, и она ответила, помахав рукой, чтобы показать, где заканчивается ее клубок. Они поменялись местами. Арис постояла задумчиво около своего клубка и стала осторожно сматывать его, переходя от дерева к дереву, где-то наклоняясь к земле, где-то пробираясь под склонившимися ветвями, стараясь не порвать тонкую нить, а аккуратно разматывать все непонятно откуда появившиеся узелки, которых с каждым шагом становилось все больше.

В какой-то момент Арис захотелось разорвать нить. Она разозлилась и подумала, что ее любовь слишком запутана и сложна, легче всего порвать и уйти свободной, бросив все. Но тут ей на ум пришли сказанные как-то Мадруком слова: «Ты можешь убежать, но ты не сможешь спрятаться», — и она поняла, что от судьбы не уйдешь, и само собой все не распутается, и придется самой находить решения и искать выход из тупика. И опять она начала распутывать узелки, сматывая клубок своей судьбы. Она дошла до конца и уже начала развязывать последний узелок, когда чьи-то руки накрыли ее руки и она услышала голос Мадрука:

— По-моему, твоя судьба привела тебя ко мне.

— Что ты тут делаешь? — шепотом спросила Арис, оглядываясь и боясь, что их увидят, но Хортица постаралась так далеко запрятать ее клубок, что вокруг никого не было видно. — Как ты меня нашел?

— По запаху, — ответил Мадрук и вдруг прислонил ее к дереву, отодвинул легкую ткань кофточки и, положив свою руку на грудь, стал ее ласкать.

Вновь оцепенение охватило Арис, словно, когда он касался ее, вся сила сопротивляться куда-то исчезала, в голове опять стало темно, она плавилась и растворялась от его сильных и в то же время нежных прикосновений, внизу все стало влажным от желания и запульсировало от наслаждения. Он придвинулся ближе, и она почувствовала, насколько сильным было его желание, превращая его фаллос в стальной жезл. Почувствовав, что она это заметила, он прошептал:

— Это какое-то сумасшествие! Я ничего не могу с собой сделать! Мое влечение к тебе сильнее голоса рассудка.

— Я единственная для тебя, а ты единственный для меня. Ты — мой мужчина, а я — твоя женщина, — помимо воли вырвалось у Арис, и она сама испугалась своих слов.

— Может, это и так, — задумчиво проговорил Мадрук, потихоньку отодвигаясь от нее, — у нас равная сила, и нет дающего, и нет берущего, мы усиливаем друг друга.

«Арис!!!» — раздался где-то недалеко голос Хортицы, Арис обернулась и, повернувшись вновь, увидела, что Мадрук растворился среди деревьев. «Может, это было наваждение?» — подумала она. Почему, стоило ему к ней прикоснуться, как все ее обещания не чувствовать его, не думать о нем, не реагировать на него тут же превращались в пыль? В его присутствии она цепенела, как кролик перед удавом, видящий, что приближается смерть, но не способный ее избежать, подчиняясь чему-то более мощному. Все ее нежелание причинить боль Тайре, все ее беспокойство о судьбе Десмы тут же исчезали под натиском более сильным, чем ее представления о том, что правильно и неправильно. Встряхнув головой, отгоняя эти мысли, Арис поспешила к жрицам, которым не терпелось поделиться всем, что они испытали во время ритуала.

Горящие факелы освещали двор храма. Вокруг священного круга лежали белоснежные раковины, чей звук был настолько мощным и сильным, что был слышен на многие километры. Сегодня те, кто хочет услышать зов своей судьбы, прислушивались к этому звуку, задавая вопросы о грядущем и наблюдая за знаками судьбы. Спрашивали первого встречного: «В чем мое предназначение?» — и, слушая ответы, воспринимали их как знаки, смотрели на предметы вокруг, словно ища подсказки в окружающем, отмечая то, что пыталось привлечь внимание к чему-то очень важному, мимо чего можно было пробежать в суете повседневности.

Для тех же, кто приходил в храм, жрицы становились голосом судьбы. Всем завязывали глаза: и жрицам, и тем, кто пришел за ответом, — и после того как три раза звучали раковины, каждый должен был найти пару и задать жрице вопрос. Спрашивающих должно было быть не больше девяти, так как девять считалось священным числом Луны. Да и жриц, вместе с Арис, тоже было девять. Восемь человек уже вошли в круг, четверо мужчин и четыре женщины.

— Я тоже хочу попытать судьбу! — заявил вдруг Мадрук и встал с теми, кто ждал, пока им завяжут глаза. Девять юношей встали за пределами круга и приложили к губам раковины, девять жриц вошли в круг, чтобы повязать повязки тем, кто пришел, а потом и себе. Тревожно и протяжно запели раковины, люди начали хаотично, но медленно двигаться в кругу. Раковины зазвучали во второй раз, и движение продолжалось, каждый прислушивался к себе и к тому, куда вела его энергия. И только после третьего раза все встали по парам, не открывая глаз, но взявшись за руки. Каким-то непостижимым образом ищущие ответов оказались в парах со жрицами. Открыв глаза, Мадрук даже не удивился, что рядом с ним стояла Арис.