в глубоком одиночестве и что-то такое зудящее не дает мне покоя.

«Знал бы заранее, чем всё обернется, век бы не женился. Жаль, что нельзя заглянуть в будущее…».

А собственно… почему нельзя?

Действительно, было бы полезнее для всех — знать заранее и соломинку вовремя подложить, чтобы потом вот так не мучаться.

Смотрю на часы: 22.30 — время практически детское, вечер все равно уже испорчен, да и продолжения судя по сегодняшнему контингенту не намечается, поэтому оживляю экран и собираюсь дозвониться до ба, чтобы номерком одним разживиться. Да вовремя понимаю: время-то детское, а Аглая Рудольфовна далеко не девочка. Трехсотую серию, пади, «Великолепного века»* во сне уже видит.

Вместо дозвона вызываю через приложение такси, и каким-то необъяснимым образом пальцы сами автоматически знакомый адресок набирают. Тот, который утром на своем навигаторе вбивал.

Расплачиваюсь. Набрасываю пальто. Выхожу на «свежий» московский, с примесями смога, воздух. Чувствую, как начинает кружить. Тряхнув головой, замечаю свое такси.

Сажусь, облокачиваюсь на спинку кресла и…темнота.

*«Великолепный век» — турецкий сериал, выходивший с 2011 по 2014 гг.

Глава 9. Ночной визитер

— Степан Васильевич, — поворачиваю голову к сидящему рядом сожителю, — вы как думаете?

Забравшись с ногами на диван, пью чай с лимоном, макая в него печеньку. Рядом зевает кошак, но стойко составляет мне компанию по просмотру старого сезона «Битвы экстрасенсов» *, где очередной всевидящий угадывает, в багажнике какой машины спрятался человек. В кошачьей миске налито молоко, а на салфетке разложены оставшиеся несъеденными два соленых крекера в виде рыбок.

— Мяя-уии!

— Жигули? Ну не знаю, не знаю, — качаю головой и прихлёбываю чаем. — Мне кажется в красном Ниссане.

Подпрыгиваем с Васильичем на месте, а у меня носом идет чай, когда наш уютный субботний вечер прерывает настойчивый звонок в дверь.

И прямо такой дерзкий, словно за дверью незваному гостю невтерпёж.

Смотрим с котом друг на друга.

— Кто это? — испуганно спрашиваю у кошака. Бросаю взгляд на старинные часы, показывающие одиннадцать часов вечера. — Вы кого-нибудь ждете?

Степан Васильевич хмурит брови, а я вдруг понимаю, какую чушь спросила. От страха рассудок помутнел. И картинки перед глазами моментально неутешительные всплывают: как недовольный клиент пришел со мной разбираться.

Ох, Янка, чувствую, закрывать тебе надо твое нелегальное индивидуальное предпринимательство, пока тебя не повязали.

— Ладно, без паники, — успокаиваю кота, а у самой сердце паникой заходится.

Может, ошиблись дверью. В нашем подъезде семейка алкоголиков живет на четвертом этаже, так к ним часто собутыльники наведываются, а дверь у меня с ними на площадке одинаково располагается.

Но я все равно крадусь. Поскрипываю половицами. Чертыхаюсь, вспоминая нерадивых хозяев, которые поскупились сменить деревянные полы.

Свет не включаю. Только как это может мне помочь, я пока не решила.

Подойдя к двери, убираю заслонку и привстаю на носочки. Прикрываю левый глаз, а правым прижимаюсь к глазку.

Что?

Хлопаю зенками.

Промаргиваюсь и вновь припадаю к глазку.

Стоит.

Затыкаю обеими руками рот, чтобы не выдать звук потрясения, рвущийся из моего неверующего нутра. Приваливаюсь спиной к двери и смотрю вперед, где в дверном проеме на меня пялятся два мерцающих огонька.

Кошмар.

Прикладываю ладонь к груди, понимая, что это глаза Степана Васильевича в потемках светятся.

Сзади в дверь начинают долбить, и я отскакиваю под испуганное мяукание Степана Васильевича.

Вот же гад доставучий.

Миронов.

Снова явился.

Да что же это за рок надо мной? Мне уже начинает казаться, что это на меня кто-то порчу навел. В виде Миронова Ильи Ивановича.

Ой, мамочки…

Зачем он снова приехал? И почему находится в это время у моей квартиры, а не сидя на унитазе? Таблетки не подействовали? Маленькая дозировка? Где я прокололась? А потом меня осеняет, что время действия препарата наступает через шесть-десять часов.

— Степан Васильич, там этот, клиент, который утром был с бабулей, — шепчу коту и киваю себе за плечо. — Что делать будем?

Два горящих зрачка вспыхивают, и я успеваю только заметить пятки котяры, скрывающиеся за дверью его комнаты.

Вот же предатель вшивый. Ну ничего, я тебе припомню, старый обормот трусливый.

Так, что нужно делать? Мечусь в панике глазами по прихожей.

— Сейчас полицию вызову, — слышу за дверью голос соседки справа. — Совсем уже обнаглели, алкаши проклятые, — ругается Нина Никитична, — ваши на четвертом якшаются, а здесь студентка живет, — ох, Нина Никитична, ну что же вы меня так подставляете? Вы еще имя мое назовите и специальность, на которой учусь. — Ну-ка, пьянь подзаборная, проваливай по-добру по-здорову.

Эээ… это она про Миронова? Если бы все алкаши выглядели как он, в мире бы алкоголизм прогрессировал с космической скоростью.

Мой сердечный ритм стремится к мировому рекорду.

За дверью доносится невнятное бурчание моего преподавателя, которое я не могу разобрать.

Плотнее прикладываю ухо к двери:

— Что ты там бормочешь, алкоголик проклятый? Ууу, как же вы надоели. Развели тут притон! Что? Какая ясновидящая? Совсем мозги пропил. А с виду приличный мужчина. Тьфу. Срамота. Яночка тут живет. Умница, студентка…

О, господи!

Ангидрит твою перекись марганца!

Яна, думай, думай!

Но на ум приходит одно — сигануть со второго этажа и бежать… в свою деревню.

Шум в подъезде растет с геометрической прогрессией и обещает перебаламутить весь подъезд.

Черт.

Черт бы вас побрал, Илья Иванович!

Щелкнув замком, раскрываю дверь и, не высовываясь, втягиваю за рукав своего преподавателя, пока он препирается с соседкой, стоя ко мне спиной.

Он что-то бурчит, но я задвигаю Миронова своим телом и выглядываю в щелку:

— Это мой брат, — виновато шепчу губами потрясенной соседке. — Он из армии только вернулся. В горячей точке служил, — улыбнувшись, захлопываю дверь.

Врать — это моё всё. Главное, чтобы Миронов этого не расслышал. А то слух у него как у дельфина. Во время выполнения контрольных успела узнать.

В прихожей стоит могильная тишина. Кроме нашего с Мироновым дыхания и моего колотящегося пульса ничего не слышно.

— Почему так темно? — вкрадчиво спрашивает Илья Иванович. —Эй.

Эй? Ну и хамло невоспитанное. А еще доцент.

— Проходите в комнату, — понижаю голос до максимум возможного.

— Я ничего не вижу, — сообщает Миронов каким-то уж странным голосом. Принюхиваюсь и понимаю. Он что, пьян? — Где вы? — меня задевает его рука, и я резко отшатываюсь, пригвоздившись к двери.

Зачем он приехал?

Напился, осмелел и решил