— В котором часу вы вышли отсюда сегодня утром, м-р Сперлинг? — Голос Ванса был мягок, манеры спокойны.

— Около четверти двенадцатого, — был ответ. — Как раз вовремя, чтобы поспеть на поезд, отходящий в одиннадцать часов сорок минут в Скардель с Центрального вокзала.

— А м-р Робин?

— Я не знаю, когда ушёл Робин. Он сказал, что будет ждать мисс Диллард. Я оставил его в стрелковой комнате.

— Вы видели м-ра Друккера?

— Всего несколько минут. Он был в стрелковой комнате, когда Робин и я спустились туда, но сейчас же ушёл.

— Через ворота в стене? Или же прошёл все стрельбище?

— Не помню, не заметил… Да скажите мне, в чем тут дело?

— М-р Робин убит сегодня утром, — сказал Ванс, — около одиннадцати часов.

Казалось, глаза Сперлинга выскочат из орбит.

— Робин убит? Боже мой!.. Кто, кто убил его? — Губы его пересохли, он поминутно облизывал их.

— Мы ещё не знаем, — ответил Ванс. — Он убит стрелою в сердце.

Это известие ошеломило Сперлинга. Глаза его переходили с предмета на предмет, он искал папиросы в кармане.

Хэс, выставив подбородок, подошёл ближе к нему.

— Может быть, вы скажете нам, кто убил его стрелою из лука ?

— Почему же вы думаете, что я знаю? Почему? — еле слышно проговорил Сперлинг.

— Потому, — безжалостно ответил Хэс, — что вы завидовали ему. Вы поссорились с ним из-за девушки, вот в этой самой комнате. И вы оставались с ним наедине до самой его смерти! Вы отличный стрелок из лука. Послушайте, сознайтесь. Кроме вас никто не мог этого сделать. Кто, кроме чемпиона, мог сделать подобный меткий выстрел? Пожалейте себя и выложите всю историю. Мы ведь уже изловили вас.

Странный блеск появился в глазах Сперлинга.

— Скажите мне, — заговорил он неестественным, напряжённым голосом, — вы нашли лук?

— Конечно, нашли, — неприятно засмеялся Хэс, — там, где вы его оставили, в переулке.

— Какой это был лук? — глаза Сперлинга были устремлены куда-то в даль.

— Какой лук? — повторил Хэс. — Ну, самый обыкновенный…

Ванс, внимательно слушавший молодого человека, прервал Хэса.

— Я думаю, что понимаю ваш вопрос. Это был женский лук, лёгкий, легче тридцати фунтов.

Сперлинг глубоко вздохнул, точно укрепляя себя в каком-то тяжёлом решении. Потом на его губах появилась лёгкая усмешка.

— Зачем скрывать? — беззвучно спросил он. — Я думал, что успею скрыться. Да, я убил его.

Хэс довольно заворчал, и его воинственные манеры тотчас же исчезли.

— У вас больше рассудка, чем я предполагал, — сказал он почти отеческим тоном, кивая сыщикам. — Возьмите его, братцы. Отвезите в моем автомобиле и посадите под замок, не записывая в книгу. Я сам это сделаю, когда буду в конторе.

— Пойдём, — приказал один из сыщиков. Но Сперлинг не сразу повиновался. Он просительно посмотрел на Ванса.

— Могу я… можно ли мне? — начал он.

— Нет, м-р Сперлинг. Лучше вам не видеться с мисс Диллард, зачем теперь тревожить её… Будьте здоровы.

Сперлинг без слов повернулся и зашагал между конвойными, лишившими его свободы, может быть, навсегда.

Суббота, 2 апреля, 3 часа 30 минут пополудни

Когда мы снова остались одни в гостиной, Ванс встал и потягиваясь пошёл к окну. Последняя сцена с её поразительным завершением произвела на нас тяжёлое впечатление. Всех нас занимала одна и та же мысль, и когда Ванс заговорил, казалось, что он высказывает наши мысли.

— Мы точно все вернулись в детскую…

— Я, — отозвался воробей,

— Из лука я своей стрелой

Кок-Робина убил.

Он повернулся к столу и искоса посмотрел на Хэса.

— О чем так задумались, Хэс? Вам бы надо было плясать тарантеллу. Ведь ваш преступник сознался в своём тёмном деянии. Разве вы не рады, что скоро он будет томиться в тюрьме?

— По правде сказать, м-р Ванс, — угрюмо отозвался Хэс, — я не удовлетворён. Уж очень легко досталось его признание: много я видел на своём веку разных молодцов, но этот совсем не похож на преступника.

— Во всяком случае, — сдался Маркхэм, — это скоропалительное признание успокоит любопытство газетчиков и даст нам возможность спокойно продолжать следствие. Это дело, наверное, поднимет страшный шум, но когда репортёры узнают, что преступник уже сидит в тюрьме, они не будут лезть к нам за «дальнейшими» сведениями.

— Я не говорю, что он не виновен, — задорно настаивал Хэс. — Лучше его попридержать, чтобы он не болтал лишнего. Может, он и не так нем, как я предполагаю.

— Это ни к чему, сержант, — сказал Ванс. — Умственный процесс у этого малого очень прост. Он знал, что Робин хотел повидать мисс Диллард, и знал также, что накануне вечером она обошлась с ним не слишком любезно. Сперлинг был, очевидно, не очень высокого мнения о Робине; когда он узнал про его смерть от руки кого-то, кто владел лёгким луком, ему пришло в голову, что Робин преступил границы порядочности в своём ухаживании и получил заслуженный выстрел в сердце. Что же оставалось нашему благородному Воробью, как не подставить свою мужественную грудь и заявить: «Это я». Очень печально.

— А все-таки я его не выпущу, — проворчал Хэс. — Если м-р Маркхэм не захочет привлекать его к суду, это его добрая воля.

Маркхэм терпеливо выслушал сержанта.

— Но все же, сержант, — ласково сказал он, — вы не откажетесь продолжать следствие вместе со мною, если даже я и не привлеку Сперлинга к суду?

Хэс быстро подошёл и протянул ему руку.

— Вы знаете, сэр.

Маркхэм с доброй улыбкой пожал протянутую руку и встал.

— Так, на время я передаю все вам, а теперь я перед уходом зайду объяснить положение мисс Диллард и профессору. Что вы хотите сказать, сержант?

— Я отправляюсь на поиски тряпки, которой вытирали кровь. Кроме того, я хочу поговорить с прислугой, особенно с кухаркой. Она уж, наверное, помогала кому-нибудь в этой работе. Потом, как полагается, допрошу соседей.

— Сообщите мне результаты. Сегодня вечером и завтра утром я буду в клубе.

В дверях Ванс присоединился к Маркхэму.

— Смотри, старина, — заговорил он, — не умаляй значения таинственной записки, вынутой из ящика для писем. У меня сильное подозрение, что она и является ключом к разгадке. Расспроси профессора Дилларда и его племянницу, не имеет ли для них «епископ» какого-либо особенного значения. В этой епархиальной подписи есть скрытый смысл.

— Я в этом не уверен, — с сомнением возразил Маркхэм. — Мне она кажется совершенно бессмысленной. Но я сделаю, как ты говоришь.