– Да сейчас! Эта девка – индивидуалистка, мизантропка и мужененавистница, поэтому вы с ней и нашли общий язык!

– Ого, какие умные слова, Лео! В словаре вычитал?

Слушая пикировку, Мэддокс невольно подумал, что здесь не соскучишься. Вот только в хорошем смысле или в плохом… Он пошел к мосту, глядя вверх. На западном берегу высота метров девять, а с учетом огромного бетонного противовеса – больше двадцати.

– Кто сообщил о теле в воде?

– Бездомный, который живет под мостом, – отозвался Лео. – Увидел труп, осерчал и побежал ругаться с мостовым оператором вон в ту будку… По каналу, если надо, пропускают большие суда, мост разводят и пропускают… Короче, мы сняли показания и с оператора, и с бездомного психа, он сейчас у нас в «бобике» сидит.

– Как считаешь, самоубийца?

– Ни хрена подобного. Обмотана пленкой, как колбаса в оболочке, – погоди, скоро сам увидишь.

С полицейского катера раздался оглушительный свист:

– Эй! Зацепил! Тащит!

На берегу все обернулись в ту сторону: катер с ныряльщиками осторожно лавировал между бревнами, и напарник водолаза сосредоточенно вел трос. Над водой висел мягкий влажный туман – с неба валил снег пополам с дождем. В эту минуту под мостом, пыхтя, прошло новое судно, отчего под пристанью снова все заплескалось и забулькало. Бревна начали перекатываться, гулко сталкиваясь.

– Да что за дебилы! – заорал Лео. – Чем там занята береговая полиция, на хрен? Не в состоянии корабли придержать? Они ж нам водолаза угробят, так-перетак!

Бревна немного разошлись, и из гладкой, ртутно переливающейся серой воды появилась голова водолаза в эластичном капюшоне с блестящими круглыми окулярами. Рядом с ним показался большой сверток пленки, который ныряльщик повел к мосткам. Мэддокс, О’Хейган и Лео молча стояли у края. Утопленница лежала в воде лицом вниз, покачиваясь на волнах, и длинные волосы с запутавшимися водорослями извивались вокруг головы, как щупальца. Когда водолаз подвел тело ближе, все увидели две параллельные глубокие борозды на затылке жертвы, будто череп раскроили топором. Ниже шеи утопленница была завернута в плотную полиэтиленовую пленку вроде тепличной, мутную от воды и перемотанную сверху веревкой. От шеи тянулся оборванный конец – в воде было видно, что он очень длинный, несколько метров.

– Да, вы правы – упаковали, как колбасу, – тихо сказал Мэддокс, со щелчком надевая латексные перчатки. Он присел на корточки на краю мостков, когда водолаз подтащил тело. О’Хейган, тоже надевая перчатки, присела на корточки рядом. Лео стоял чуть в стороне и наблюдал, глубоко сунув руки в карманы. По спине Мэддокса невольно пробежал мороз, когда он вгляделся в утопленницу.

Под пленкой женщина была обнаженной, кожа иссиня-белая, как рыбье брюхо или личинка. Или как пришелец.

– Нам нужен фотограф, – сказал Мэддокс, и Лео оглушительным криком позвал фотографа. Тот, укрывшийся от непогоды под мостом, побежал по мосткам, поскользнулся, но удержался на ногах.

– Салага чертов, – буркнул Лео, не вынимая рук из карманов. Фотограф начал снимать тело в воде. К ним уже шли двое ребят из офиса коронера, неся складные металлические носилки и черный пластиковый мешок.

– Сделайте крупным планом ее затылок, – попросил Мэддокс фотографа, указывая на чистые, без следов крови разрезы.

Вновь замелькала вспышка. В сгущающемся тумане ревела сирена.

– Она могла попасть под винт катера, – сказала О’Хейган, наклоняясь, чтобы получше разглядеть. – Это встречается у утопленников не так редко, особенно если ее затянуло под катер сбоку – и к задним винтам. Катер попался довольно компактный, иначе ее порубило бы на куски. Лопасти буксиров, например, оставляют раны подлиннее. – Фотограф уже щелкал крупным планом веревку на шее жертвы и на полиэтиленовой пленке. – Или она не выпадала за борт, а всплыла со дна в результате образования газов в теле, и тогда ей досталось от винта проходившего катера. Большинство утопленников всплывает спиной вверх, как эта, поэтому повреждения почти всегда остаются на затылке, плечах, шее, ягодицах… Ладно, давайте вытаскивать.

– Нам нужны еще люди, – сказал Мэддокс. Санитары раскрыли мешок для трупов, помогли перевалить тяжелое тело через край пристани и осторожно уложили покойницу в мешок – вокруг нее сразу натекла вода. Веревка на шее оказалась длиной метра три, конец был размочаленный и почерневший, наверное, от машинного масла.

Фотограф сделал несколько фотографий, и утопленницу перевернули.

Лео, выругавшись, отпрянул.

На них глянул почти обнажившийся череп с остатками плоти. Мутные глазные яблоки выпадали из орбит – мягкие ткани вокруг были съедены. Вместо носа и щек – дыры, и в отсутствие губ ничто не прикрывало страшный оскал.

– Так-распротак, ненавижу утопленников, – прошептал Лео.

– Антропофаги, – тихо сказала О’Хейган, по-прежнему сидя на корточках и вглядываясь в мертвое лицо. – Поедание человеческого тела разнообразными многоклеточными организмами – рыбами, земноводными, ракообразными, млекопитающими, беспозвоночными – естественный феномен, но ныряльщик без опыта рискует заработать нешуточный шок, столкнувшись с чем-то подобным.

Изо рта покойницы выползло что-то маленькое и скользкое.

– Блин, – простонал Лео.

– Насколько быстро наступают такие изменения? – спросил Мэддокс. – Вы можете предположить, сколько она пробыла в воде?

– Это зависит от ряда факторов – где она попала в воду, откуда ее принесло течением, какой температуры была вода, какие морские обитатели за нее принялись. Морские вши, например, отличаются редкостной ненасытностью: проникают внутрь через естественные отверстия – анус, рот, уши, ноздри или открытые раны, как у нее на затылке, или объедают мягкие ткани вокруг глазных яблок – веки, губы, уши, носовые хрящи. Попав в тело, они не остановятся, пока не сожрут все – или пока их не потревожат. Креветки могли сделать такое часов за шестнадцать – за неделю они способны обглодать человека почти до скелета. Точнее смогу сказать после вскрытия. Любые детали будут очень кстати, детектив.

Глядя на изуродованное лицо, невозможно было сказать, мужчина это или женщина, но через мутный пластик Мэддокс разглядел округлость обнаженной груди, темный сосок. Он стер рукавом дождевую влагу со лба.

– Кажется, под пленкой повреждения не такие сильные, – заметил он.

– Одежда немного спасает положение, по крайней мере, первые сутки, – отозвалась О’Хейган. – Здесь торс был защищен полиэтиленом, плотно завязанным вокруг шеи. По моим предположениям, она не так уж долго пробыла в воде.

– Зачем так тщательно заворачивать тело, оставляя голову открытой? – Этот вопрос Мэддокс задал скорее себе, трогая пленку кончиками пальцев в перчатке и стараясь разглядеть что-нибудь под пластиком.

О’Хейган посветила фонариком в открытый рот черепа.

– Ого, сколько косметики! Почти на всех зубах виниры, да и протезы есть… Трупного окоченения нет. Мне нужно срезать кусок пленки или проделать в ней дырку, чтобы измерить температуру.