— Нет, никак не могу до конца осознать это, — ответил он.

По телевизору передавали турнирную таблицу на сентябрьский цикл соревнований по сумо. Семья… Тогда я не задумывалась над значением этого слова. Ведь мы не думаем о том, что имеем. И понимаем это, лишь потеряв что-то безвозвратно.

И тогда они преследовали меня. Но я едва различала их смутные очертания. Иногда мне даже казалось, что их и вовсе нет. Сейчас все изменилось. Их силуэты, возникающие рядом, были то четкими, то прозрачными, но их присутствие никогда не вызывало сомнений.

— Победил ёкодзуна[9], - объявил диктор. На экране появились кадры очередной схватки соперников из финальной части соревнований. Рэй уставился в телевизор, откуда доносился радостный гул болельщиков.

Я почувствовала, как увлажнилось моё тело. Рэй продолжал смотреть телевизор; протянув руку, я медленно коснулась его шеи. Рэй улыбнулся. Его улыбка был полна нежной ласки. Я даже не подозревала раньше, что он способен так улыбаться. Влажность стала распространяться по всему телу. Вскоре Рэй исчез.

— Я их потеряла. А они нашлись, — сообщила Момо.

— Что ты потеряла? — спросила я.

— Вот, смотри, — разжав кулачок, показала мне Момо. На ладони лежало несколько маленьких завернутых в золотинку кругляшков.

— Шоколадки?

— Угу, — кивнула Момо. — Мне их подарили. На День Святого Валентина, — добавила она.

— Тебе подарили?

— Всем. У нас девочки обычно дарят валентинки не мальчикам, а своим подружкам.

— Это тебе, — протянула Момо золотистую конфету. С хрустом отворачивая фольгу с запечатанного конца, я раскрыла обёртку, внутри оказался шарик коричневого цвета. Я положила его в рот. Перекатив несколько раз языком, сдавила шоколад зубами, из конфеты прыснула тягучая начинка.

— Они лежали в глубине стола, — пояснила Момо, разворачивая по очереди фантики и одну за другой заталкивая конфеты в рот. На её щеке набух большой прыщ. Такие угри, словно рябь на воде, иногда появлялись на её лице утром, и исчезали к вечеру. В последнее время нежная кожа Момо приобрела сероватый оттенок. Сквозь мягкую, манящую погладить детскую кожицу дочери изнутри стала проступать жесткость.

— Подарки — интересная штука, — заметила Момо, энергично пережевывая шоколад. — Долгожданный подарок лучше, чем неожиданный сюрприз. По моему мнению.

«Она говорит такие вещи, совсем как взрослая», — удивилась я.

— А у тебя есть подарок, о котором ты мечтаешь? — спросила я.

— Мне кажется, что есть.

— Что это?

Момо собралась было что-то ответить, но промолчала. Видимо, не нашла слов, которые смогли бы выразить её мысли. Её чуть приоткрытый рот, замерший на полуслове, внутри был окрашен шоколадом.

— Подумай еще, а потом мне скажешь, — попросила я и вышла из комнаты. Когда я перестала ощущать в себе влажную истому? Рядом с Сэйдзи я никогда не испытывала это чувство. Моё тело больше не таяло, оно всегда сохраняло свой четкий силуэт.

Нашу первую ночь мы провели в рёкане на берегу моря в Идзу. Воспользовавшись командировкой, я задержалась еще на день, чтобы встретиться с Сэйдзи.

Отыскав на станции сервисный микроавтобус для клиентов гостиницы, мы стали ждать отправления. Водителя на месте не было, поднявшись внутрь салона через открытые двери, мы первые сели в автобус. Вскоре к нам присоединились три пожилые дамы, заняв места в середине. Следом зашла компания парней и девушек лет двадцати. За ними, наконец, появился водитель, неспешным шагом подойдя к автобусу, он залез в кабину. Присмотревшись, я узнала в нём пожилого мужчину в кимоно с подвязанными шнурком рукавами, энергично зазывавшего клиентов на станции.

Размер гостиницы, куда мы прибыли, был настолько внушительным, что позволил бы разместиться в ней целой делегации.

— В этом рёкане как-то слишком светло, — проговорила я.

— Надо было выбрать темное местечко, чтобы нас никто не заметил? — засмеялся Сэйдзи.

Сходив порознь в баню, мы скоротали оставшееся до ужина время за игрой в пинг-понг. Пол в теннисном зале устилал ковер, поэтому сразу, скинув тапочки, мы стали играть босиком. Каждый сосредоточенно отбивал мячик. Вскоре выступила испарина, и пришлось закатать рукава.

— Мы как в школьной поездке за город, — заметила я, обмахивая лицо ракеткой во время передышки.

Сэйдзи, воспользовавшись моментом, послал в мою сторону резкий удар. Я же в отместку что было силы подала крученый мяч.

Наигравшись, мы еще раз сходили в онсэн, поэтому после ужина сильно захотелось спать. Смотря телевизор в номере, я думала о своем путешествии с Рэем, которое было куда более таинственным. Ко мне вдруг пришло осознание того, что Сэйдзи является частью мира под названием «семья». Сама же я забыла значение слов «семья», «дом» с тех пор, как пропал Рэй. Выключив телевизор, я опустилась на постель рядом с лежащим на спине Сэйдзи и стала смотреть в потолок.

— Иди ко мне, — промолвил Сэйдзи. Всё произошло так, будто мы делали это уже много раз. Я прижалась к нему, Сэйдзи вошел в меня, а потом отпустил, и мы опять лежали рядом, уставившись в потолок. Если бы мы поженились, это длилось бы вечно. Нечто, живущее куда дольше, чем просто человеческие взаимоотношения, связывало бы нас, уходя в бесконечность. Что-то направляло бы свой непрерывный ток в века, зародившись задолго до появления мамы и уходя в бескрайнее будущее, пережив Момо. Это нельзя было назвать просто памятью, но в то же время оно не обладало, подобно генетическим цепочкам, четкой структурой. Я могла охарактеризовать его только как что-то продолжающееся.

Сразу погрузившись в сон, я беспробудно проспала до утра.

— Не съездить ли тебе еще куда-нибудь? — спросил меня Сэйдзи.

— Куда-нибудь? — переспросила я.

— Помнишь, ты ездила с Момо в Манадзуру?

Я не говорила Сэйдзи, что побывала там раньше одна.

— Ну да, — уклончиво ответила я.

Прошло уже десять лет. Я вдруг с удивлением осознала, что с Сэйдзи я встречаюсь куда дольше, чем мне было суждено прожить с Рэем.

— Хочу уехать на край света, — проронила я.

— А если точнее? На какой край: на юг, север, запад или восток?

Понимать всё сказанное конкретно было очень похоже на Сэйдзи.

— На Северный полюс не хочу. Там холодно. На южный полюс тоже, — принялась я объяснять таким же серьезным тоном, и вдруг меня потянуло в сон. С Сэйдзи всё было так, как и всегда. Быть обыкновенным непросто. Хорошо быть необычным. Но необычность невозможно удержать. Это свойство подвержено самораспаду. Поддаться процессу саморазрушения нетрудно. Сохранять свою обыкновенность — вот что самое сложное.