Перевернулась и загорелась. Отец резко ударил по тормозам, схватил огнетушитель, я же уже бежал к машине, внутри которой, через заднее стекло был виден затылок водителя.

Я знал, чья это машина. В конце концов, Смоллвиль слишком маленький город, что бы не знать машины своих одноклассников. Уитни Фордман. Парень, которому я вчера разбил нос, который сегодня угрожал мне, парень девушки, которая мне нравится. Естественно, можно было бы «бежать помедленней»… Решил бы пару мелких проблем. Как говорится: «нет человека – нет проблемы». Но нет. Я бежал так, как бежал бы к попавшему в беду самому любимому и близкому человеку, ведь всё перечисленное выше – суета, тлен, пыль. Важнее было то, что там, в машине, прямо на моих глазах, должен был вот-вот расстаться с жизнью человек. Плохой, хороший, друг, враг, завистник, соперник – не важно. Человек.

Жизнь – слишком хорошая штука, которую ценить надо и в себе, и в других.

Добежал до машины, оторвал дверь (хотел просто открыть, но она заела, поэтому пришлось поднажать… переборщил малость, но это уже не важно), оторвал ремень безопасности, схватил Уитни, рванул подальше от машины, но не успел. Никак я не привыкну к своей «скорости», забываю её использовать в критических ситуациях. Вот и сейчас бежал не на скорости, а как самый обычный, но быстрый и тренированный человек.

Бензобак взорвался. В мою бронированную спину ударили взрывная волна, огонь, какие-то железки… почти и не почувствовал ничего. Хор-рошее у меня тело! Всё больше и больше нравится.

Подбежал отец, обжёгся о куртку, когда попытался меня схватить. Уитни закашлялся. Живой. Хорошо.

В общем, после того, как отвезли Уитни в больницу, всю дорогу, и ещё с час дома, утешали маму. Сильно она за нас с отцом перепугалась. Виду, конечно, не показывала, но нам и не надо. Чувствуем мы её… как и она нас. На то и близкие люди. Что тут скажешь.

***

Лекс, ещё утром, оформил у нас покупку продуктов для своего замка. Довольно крупную партию, в которую входили и фрукты, и овощи, и яйца, и мука, и мясо. Заплатил вперёд. Хотел немного накинуть, но Джонатан был непреклонен и продал всё ровно по тем ценам, каким продавал бы любому другому покупателю. Довольно забавно было наблюдать их торг.

Так или иначе, а прибавка к бюджету приятная. Притом, честная, что очень важно, как для Джонатана, так и для меня. А, если Лексу, точнее управляющему его замка, понравится качество продуктов, и подобные поставки войдут в правило, станут постоянными, то это будет совсем хорошо – ведь главная беда всех фермеров, да и любых некрупных сельхоз-производителей – это сбыт продукции. Ведь мало вырастить, надо продать. Сам в город за прилавком стоять не поедешь, так как разорваться нельзя – ты нужен на ферме, нанимать кого-то для продажи достаточно проблемно и дорого, да плюс ещё и сезонность… Вот и приходится идти на поклон к крупным скупщикам, которые прекрасно знают трудности фермера и его безвыходность, от того нормальную цену никогда не дадут – им ведь тоже хорошо жить хочется и побольше зарабатывать.

Вот и получается, что нам, как достаточно мелкому фермерскому хозяйству, такой, достаточно небольшой (сравнительно) заказ от Лютера по розничной цене – это очень неплохое подспорье. Живые деньги в межсезонье.

Фрукты, овощи, яйца… с этим просто: собрал в коробки, да повёз. С мясом несколько сложнее. «Носителя» мяса ещё забить надо и разделать.

Ну, а как вы хотели? Ферма – это место, где скотину растят на убой. Не стоит об этом забывать.

Понятно, что в сезон, крупную партию скота выгоднее и проще отогнать и сдать на бойню скупщика, чем забивать, разделывать и транспортировать самому. Но вот мелкие партии… Тот же Лютор, когда покупает пятьдесят килограмм говядины, хочет получить именно говядину, а не приведённого на верёвочке телка.

Такие вот отвлечённые мысли вяло крутились в моей голове, пока я отводил того самого телка из стада в дальний сарай, где резким, неожиданным ударом кулака по голове, убивал его. Дело привычное… особенно для Кларка Кента.

Дело в том, что в школу я пошёл поздно. Оно, конечно, в Штатах, «Всеобуч», то есть, за посещением детьми школ, за качеством их обучения следят, контролируют, проверяют, посещение школ детьми обязательно. Но Смоллвиль, всё же почти деревня, а в деревнях к Закону вообще отношение несколько проще. Так что, не знаю уж, какими правдами, неправдами, кривыми, прямыми дорожками шёл старший Кент, но в начальную школу я не ходил, как-то оформившись то ли экстернатом, то ли домашним обучением. Ходить начал только в среднюю, соответственно с одиннадцати лет. Почему?

Всё просто: с того самого момента, как Джонатан Кент увидел меня, держащего над головой дубовую дедовскую кровать (она до нынешнего времени не дожила – близкое общение со мной на ней пагубно отразилось), страшнейшим и неотступным ночным кошмаром его и Марты стала школьная драка с моим участием.

Вообще, старшим Кентам надо при жизни памятник ставить: вырастить малыша, который ударом ладошки ломает дубовый стол, а броском игрушки пробивает стену… при этом носится по дому на сверхзвуке. Тут простой удачи даже для простого выживания рядом с таким стихийным бедствием маловато.

К чему я это? К тому, что в школу я не ходил до тех пор, пока не сдал отцу своеобразный экзамен: пока не смог ударить быка так, что бы он от моего удара копыта не откинул.

Не скажу, что это далось мне легко. Скажу только, что три года, с возраста девяти лет и до одиннадцати, на скотобойню Джонатан стада не гонял… а арендовал фуру-рефрижератор для транспортировки готовых, разделанных говяжьих туш. Не ахти какая, но экономия. Правда, возни требует столько (с разделкой и заготовкой), что нафиг бы её, такую экономию.

Что по этому поводу сказать? Да – жестоко. Да – для детской неокрепшей психики не полезно (да и для взрослой психики Кента-старшего тоже: видеть, как девятилетний пацан с виноватой улыбкой стирает с лица кровавые брызги, после удара кулачком, разнёсшим в дребезги голову быка – то ещё испытание). Но, зато – наглядно и доступно.

И я думаю, что отец поступал правильно: то, что я никого из людей так и не убил, и не покалечил – целиком и полностью его заслуга. Вообще, в средней школе я после такой «подготовки» был самым тихим и бесконфликтным учеником. Учителя нарадоваться не могли.

А вчера вот устроил… мордобой на Школьном Балу. Собственно, у всех взрослых после