– Пермяков, вы же умный человек…

– Безусловно.

– …и прекрасно понимаете, что для суда гораздо важнее материальные доказательства, нежели ваши устные опровержения…

– Возьмите эти доказательства, размотайте и повесьтесь.

– Помимо пленки есть еще протоколы с показаниями…

– Разотрите и подотритесь.

Кормухин бросил на стол ручку. Пермяков размял в банке окурок. Оттолкнул от себя диктофон и почесал затылок.

– «Важняк», послушай меня. Только внимательно. Если верить этой пленке, то документы я должен был получить в кафешке на Молочаевской, а мне их втюхали в бумаги на столе. Во-вторых, в силу своего образования я ни за что не смог бы назвать Сочи Сочами. И, в-третьих, я не видел еще ни одного дважды судимого, который употреблял бы в своей речи такие юридические формы, как «категория дел». В том, что меня «разработали», у меня нет никаких сомнений. И пленка – лучшее подтверждение тому, что это – самая банальная «подстава», которая рассыплется в суде, как карточный домик. А сейчас вали отсюда, мне пора спать. Я думал, ко мне придет коллега, а передо мной появился бесталанный сочинитель обвинительных заключений. Конвой!..

Выходя из кабинета с руками за спиной, он обернулся к следователю, который был больше огорчен, чем оскорблен.

– Кормухин, а дом в Сочи, перед тем как его переписали на меня, на кого был оформлен?

– Рожина дом, понятно. В УБОП для подобных операций жилых объектов нет, как понимаете…

– Рожина дом? А скажи мне, Кормухин, дебилы из УБОП хотя бы догадываются, что сделали? Теперь стоит побороться за свободу, как думаешь?

Этими тремя вопросами арестованного и закончился первый допрос.

Оказавшись неделю назад на свободе совершенно непредсказуемым образом, Виталий Кусков слегка опешил и целый день пребывал в состоянии, в котором он оказался как-то раз в больнице сразу после того, как перестал действовать наркоз. Полное непонимание. В далеком восемьдесят восьмом следствию и суду для отправки его на зону в двухлетнюю командировку хватило обнаруженного милицейским патрулем охотничьего ножа за его поясом. А пятнадцать лет спустя его задерживают с «калашниковым» в багажнике, с автоматом, из которого за два часа до этого расстреляли Эфиопа, и отпускают. В том, что он, Витя, не стрелял в Эфиопа, он мог поклясться. В том, что не стрелял в ментов перед тем, как влететь в магазин, он поклясться не мог, но следствие и суд все-таки сумели ему доказать, что и тут он чист.

Остальные шесть дней недели его голова трещала, как телеграф. Мысли выползали лентой, но он тут же отрывал их у самого основания черепа, комкал и выбрасывал как несостоятельные.

Откуда в багажнике его «мерина» оказался «АКМ»? Тем более – такой «АКМ»?!

К воскресенью началось просветление. Вспомнился и хук с левой в челюсть Локомотиву, и импровизированный бойкот братвы, и склоки Эфиопа с Локо в последние месяцы. Яша Локомотив тянул игровой бизнес на себя, а Эфиоп, понятно, это одеяло стаскивать с себя не позволял. Понятно, что двоим им в этом городе стало тесновато. Виталий не знал физики, но ему уже не раз приходилось попадать на своих авто в ДТП. Иногда от его «Лексуса» отлетали «Жигули», бывало, что и он на «Вольво» отлетал от «КамАЗа». Все зависит от массы тела. Это потом уже оказывается, что виноваты «Жигули» и «КамАЗы» в любом случае. Это и не важно. Важно то, что кто-то обязательно должен отлететь. Эфиоп и Локо погрузнели в своих делах и авторитете уже настолько, что кто-то из этих двоих рано или поздно обязан был слететь с рельсов. Кажется, старый терновский «железнодорожник» в этом столкновении оказался покрепче.

Виталию Кускову было бы на эти перипетии наплевать, если бы он не был втянут в эту историю самым поганым образом. Это для судьи по фамилии Левенец он оказался правым и невинным. Проблема в том, что судебные доводы безразличны тем, кто сейчас начнет выяснять подробности по-своему. Грохнут в подъезде за беспредел – ключ в замок вставить не успеешь.

Как и всякий потенциальный преступник, Виталька сначала встретил объявление судьи с диким восторгом. Потом, оказавшись дома, поскучнел и пришел к тому, что за решеткой было бы как-то спокойнее. Отсидеться в «одиночке» месяц-другой, пока братва прикончит настоящего убийцу, потом и выйти можно будет.

Следом посетили мысли о том, что на свободе его еще поискать нужно, а в тюрьме он, как в парилке. Войдут – куда бежать?

К концу недели он дошел до того, что позабыл о своей тревоге, решил выходить из подполья и даже выбрался на улицу. Там все немного изменилось: Тернов стал желтеть, солнце уже не пекло. И не было так душно, как в восьмиместной камере с пятнадцатью арестантами. Находясь под влиянием этих цветовых и тепловых воздействий, Витя окончательно понял то, что нужно было постичь сразу после выхода из ворот тюрьмы. Если он в кратчайшие сроки не найдет того, кто убил, то найдут его, чтобы не искать долго.

Поскольку воспоминания Штуки о том вечере начинались с прихода в ресторан, потом обрывались и снова возникали уже в камере СИЗО, он решил руководствоваться лишь тем, что услышал на суде. Говорят, сильно пил. Говорят, потом к какой-то Даше Каршиковой поехал. Там… Даша эта говорит, что до двенадцати пили коньяк и играли на компьютере в стрелялки. Хм…

Потом он якобы уехал.

Менты – какие-то Зелинский и Гонов, – которых Виталька впервые в жизни увидел лишь на суде, нагло врали и говорили, что он стал первым в них стрелять, а потом, когда они его подстрелили, влетел в универмаг «Центральный». Сколько наглости нужно, чтобы придумать такую дикую, безумную вещь? Он влетел в универмаг! Зачем ему влетать в универмаг? Сообщение о том, что он отстреливался от милиционеров, его взволновало меньше. Впрочем, к концу заседания выяснилось, что не стрелял. Обижаться не стоит – менты, они и есть… менты. И взять с них, как с козла молока, нечего. В общем, если послушать, чем занимался он, Виталька, в ночь с пятого на шестое июня, то получается, что находился он в милитаристическом угаре. С бабой из стриптиза – и с той – в «стрелялки». М-да-а-а…

Зелинский и Гонов. «Он… около пяти выстрелов… первым разбил боковое стекло… пуля в двух сантиметрах от виска… петлял по городу… бах-бах-бах… общественная безопасность…» Говорят неплохо. Хуже пишут. «…Управляя автомобилем мерцедес отказался повиноваться… стал стрилять по окнам целясь в голову… вынуждены применить оружие на паражение по колесам…»

Одним словом, попотеть парням пришлось основательно. Не столько на дороге той ночью, сколько тем утром в суде.

А сегодня у этого героического экипажа выходной. Как выяснилось на суде, оба не женаты, живут рядом с отделом вневедомственной охраны. По всей видимости, когда после армии выбирали работу, решили выбрать ту, которая ближе к дому. Ближе всех к дому – вагонное депо и ОВО. В депо особо не пофантазируешь, да и удостоверение со «стволом» там не дадут…

Давясь собственными мыслями и начинающей просыпаться злостью, Штука подъехал к дому Зелинского. Старшего, если верить базарам в суде.