но незнакомом мне языке. А потом второй голос, полный равнодушия и пессимизма, сказал из другого угла на чистом русском:

–Во, ещё одного боёба находкинского, небось, выловили!

Я думал, что удивляться уже не могу, но тут аж подпрыгнул.

–Я русский! – крикнул я. – С Владика! Нас было двое, но одного сильно ранило. Он на мину наступил на пляже!

–А какого вы на пляж полезли? Тоже красоток решили поискать в красных купальниках? Тут же всё заминировано, куда ни плюнь! Я ж говорю – боёбы. Сюда двигайся, коли русский. Мы в этом углу живём.

Так я познакомился с Серёгой Граковым и другими узниками данного ангара. За следующие несколько часов я узнал, кроме того, что являюсь полным боёбом, много нового и полезного. Что сортир – это яма в дальнем углу. Что вода – в бочке из-под бензина в центре ангара (Каждый день после обеда идёт дождь и вода по водостоку с крыши стекает в эту бочку.), ковшик на цепи – один на всех. Из еды – только зелёные бананы, сухари и какая-то бурда с запахом какао два раза в день. На допрос водят до обеда, а потом лежи на земле, обливайся потом в духоте и вони, лови комаров и многоножек и пой «Боже, благослови Америку!». На допросах предлагали курить какую-то херню, пить русскую водку и записаться на американский военный корабль моряком. Дают на подпись какие-то бумаги и бакланят на плохом русском, что через семь лет службы на их флоте мы получим гринкарту и поедем жить на госпенсию в Нью-Йорк, Бостон или Норфолк на выбор. В этом углу живут россияне: двадцать два рыла, хоть играй в футбол на две команды, только форма, к сожалению, одинаковая, судья не различит: тельняшки и серые бриджи. Никто из экипажа на допросах ничего не подписал, водку не пил и в Норфолке ничего не забыл. А вот четверо туристов типа меня, только на парусной яхте, приплывшие по красоток две недели назад, тоже взорвались на пляже. Один погиб, а остальные ушли на допрос и всё подписали не глядя. Теперь они живут в отдельном бараке, работают на администрацию.

В том углу – мексиканцы и ещё какие-то хлопцы, говорящие по-испански, тоже человек двадцать. С ними лучше не общаться. Для них все белые – амеры, а если амер попадает в руки к мексиканцам, то его без разговоров убивают по обряду инков путём вырезания сердца. В том углу – китайцы и японцы. Жить рядом они не хотят и всё время дерутся, но солдаты приказали всем узкоплёночным жить в куче и по другим углам не прятаться. Ангар изнутри разгорожен дощатым забором только на четыре загона: три для людей плюс сортир. На мой резонный вопрос: «Если я – боёб, то вы-то, профессора, как тут очутились?» мне заметили, что за хамство тут можно легко получить в пятак и пнули для профилактики под зад, но потом всё же рассказали свою историю. Если бы я конспектировал лекцию, прочитанную мне в два десятка матросских глоток, то запись была бы примерно следующая:

Сергей был старпомом на контейнеровозе ледового класса «Людмила Иванова». Они вышли из Риги почти полгода назад, ходили через Севморпуть в Австралию и Новую Зеландию, возили туда автомобили, станки и ещё какое-то железо, а оттуда – разное баловство типа сушёной кенгурятины, каких-то фиников и прочей ботвы. На обратном пути, между Маршалловыми и Марианскими островами, под днищем внезапно произошёл взрыв, винт заклинило, и буквально через час нарисовался американский лёгкий крейсер. Команде в ультимативной форме было приказано покинуть корабль. Наши успели связаться с пароходством и сообщили, что корабль подбит и фактически захвачен пиратами под звёздно-полосатым флагом. Когда команду с контейнеровоза перевозили на крейсер, капитан Новиков погиб. Как объявили амеры, он застрелился в своей каюте, потому что нарушил границу Соединённых Штатов, отказался выходить из каюты и выполнять законные требования американской стороны. Всю команду перевезли сюда, где держат уже месяц. Видимо, наверху идут переговоры. Давно известно, что острова Вашингтону уже почти не подчиняются, а живут морским разбоем. Обслуга этой военной базы – сплошь местные туземцы и разные латиносы. И они втихаря рассказали хлопцам из мексиканского угла, что к нашему кораблю подогнали буксир, утащили его на Гуам, или Змеиный остров, и там теперь праздник живота. Местная солдатня купается в австралийском пиве и жрёт осьминогов в остром соусе.

Как теперь выбираться отсюда – не очень понятно, потому что дипломатические отношения с Америкой фактически заморожены, единственное наше представительство осталось только в Вашингтоне, а это всё равно, что на Луне. Потому что Вашингтон – это белая Америка: восточное побережье и север. И чтобы туда попасть, надо пересечь мексиканский и чёрный районы, а они тоже на столицу кол забили, гуляют ватагами типа Стеньки Разина, шибают зипуны и орут: «Сарынь, на кичку!». У них уже и валюта своя – песо и христодоллар. На юге правительство контролирует только границу с Мексикой, и то уже не везде. В сотне километров от неё хозяйничают местные махновцы. А отпускать моряков напрямую отсюда в Россию амеры не хотят. Мол, надо, чтоб всё было по закону. (Как будто грабить корабли – это по закону! Но амеры тормозят всех под предлогом, что на кораблях скрываются террористы или везут товар, представляющий угрозу для национальной безопасности США.) А то в России – диктатура. Вдруг морякам тут на дармовых бананах так расчудесно живётся, что не хотят они обратно на родину, а рвутся встать на защиту звёздно-полосатого? Вдруг в России их будут пытать или вовсе расстреляют? Так что волокита эта долгая и чем всё закончится – одному богу известно. Вон, у китайцев за месяц двое уже померло. (Китай амерам давно объявил своё последнее четыреста девяносто первое предупреждение, что своих не бросает и пленных не берёт. Хотя, судя по всему, своих то ли рыбаков, то ли шпионов с разных захваченных шхун Пекин всё-таки иногда просто выкупает у генерал-губернатора Гонолулу за опиум и свиные консервы.) Живые над ними попели часик и зарыли прям у себя в загоне. Японцы были в шоке, но их всего четверо, каратэ в детстве не учили, а китайцев – штук тридцать одинаковых. Судя по всему – солдаты, хоть вида не подают. Как они ещё японцев не зарыли – удивительно. Бьют бедных каждый день, всё какой-то Нанкин им вспоминают. Такое ощущение, что китайцы знают: отсюда они живыми не выйдут, и потому им всё