Обезьяны всё отдалялись от меня, увлекая за собой в джунгли. Я стал замечать, что они не просто хаотично убегают, а действуют очень организованно. Самки и дети, которые не были моей целью, в самом начале залезли на вершины наиболее далёких деревьев и замерли там без движения. Обезьяны покрупнее, разбившись на двойки, стали двигаться в другом направлении, увлекая меня за собой. Они, видимо, понимали, что, когда они не двигаются, мне их почти не видно и, после каждого выстрела делали короткие перебежки на соседние деревья и замирали, скрываясь от меня. Для них это была настоящая игра на выживание, их хитрый и организованный отход стал для меня сюрпризом.

Долго я брёл за двумя молодыми обезьянами и думал, кто они друг другу? Может быть, брат с сестрой или лучшие друзья, которые отчаянно вызывают огонь на себя, давая тем самым другому время на спасительный прыжок. Может быть, влюблённые друг в друга обезьяны, готовые принять пулю вместо своего спутника. Может быть, мать и дочь, оторванные от остальной семьи моей охотой. С этими мыслями я перезаряжал ружьё, а затем снова и снова спускал курок. Я знал, что причиню этим обезьянам невероятную боль. Им обоим, кто бы из них не упал с веток. Но продолжал стрелять.

Что двигало мной, неужели моя природа? Неужели это природа людей истреблять, убивать и причинять боль? Может быть, только моя больная психика? Но разве миллионы людей по всему свету не занимаются тем же самым? Разве не уничтожает каждый из нас природу своим разнузданным потреблением? Разве не начинаем мы войны, истребляя себе подобных ради ресурсов и жажды наживы?

Обезьян спасали ловкие движения и моя спешная стрельба. Вскидывая ружьё на бегу, иногда стреляя от бедра, я преследовал их где-то километр, пока обезьяны не очутились на одиноко стоящем дереве, без шансов перепрыгнуть с него куда-либо. Они сидели недвижимо и смотрели в дуло моего ружья. Я затаил дыхание и через прицельную планку взглянул прямо на них. Они были так близко, что даже несмотря на сумерки, я мог различить их морды и взгляды, обращённые на меня. Я целился в обезьяну, которая сидела прямо надо мной. Предохранитель был снят, мой палец был на спусковом крючке. Взгляд обезьяны, готовой к последнему прыжку, ждал малейшего моего движения, чтобы попытаться избежать пули. Мгновение растянулось, и на курок я нажал, уже опуская ружьё. Пуля звонко врезалась в ствол дерева, обезьяны дёрнулись, я отвернулся и больше на них не смотрел.

Уже в темноте, при свете луны и отблесках из долины, я возвращался к лагерю. В лунном свете джунгли были ещё прекрасней. Они, как будто переливаясь с холма на холм, как сокровища, сваленные в кучу, громоздились перед горизонтом. Они не засыпали. От мокрых и свежих деревьев пахло жизнью. Шум цикад нарастал и заглушал звуки, доносящиеся из долины. Как и каждый день, последние миллион лет эта огромная неподвластная человеку стихия первобытных лесов продолжала жить своей жизнью.

Виталик встретил меня вопросом, почему меня так долго не было. Я слышал, как охотники кричали, и делал отклики в ответ. Да и в целом, все мои действия были у охотников как на ладони, пока не стемнело, и они видели мою неудачу с обезьянами. Так что ничего толком ему не ответив, я взял у него стакан местного кофе и устало расселся под навесом.

На костре шипели в котелке жареные куриные головы и кипела вода под новый кофе. Дети, которые провели с нами в джунглях весь день, казалось, выросли за это время и уже спокойно, по-взрослому, следили за огнём и готовкой. Я достал из непромокаемого кармана рюкзака сигару и, смакуя момент, закурил.

– Кажется, сегодня все остались живы.

– Я даже рад этому, – сказал я. – Всё равно это получилось настолько ярким приключением, что точно запомнится на всю жизнь.

В долине затянул молитву мулла, призывая всех в мечеть через колонки в минарете. Его мягкое пение разливалось между холмами, заполняя собой всё пространство. Казалось, что и джунгли, и люди отходят от земных дел, благодарят высшие силы за ещё один день жизни и готовятся ко сну.

– Да, ты прав, такие моменты запоминаются на всю жизнь. В такие моменты очень хочется жить. Такие моменты и есть жизнь. Очень хочется не забыть, как прошли наши выходные, – сказал Виталик. – Они были такими насыщенными, что я уже с трудом вспоминаю, что было позавчера.

– Напишу как-нибудь рассказ о наших приключениях в Индонезии. Напишу там о Боне, джунглях и наших выходных. Тогда точно не забудем. Будем читать и вспоминать этот аромат местного кофе, вид с пунчака на долину и пение муллы.

Примечания

1

Bule (индонезийский язык) – не обидное обозначение иностранца, белого человека

2

Канчиль – яванский оленёк или мышиный олень, самое маленькое парнокопытное на земле

3

Terimakasih (индонезийский язык) – благодарю

4

Warung (индонезийский язык) – традиционное индонезийское кафе с национальными блюдами

5

Яванская бородавчатая свинья, вид занесён в Красную книгу МСОП как находящийся под угрозой исчезновения с 1996 года

6

Bengkel (индонезийский язык) – автомастерская, СТО

7

Siap-siap (индонезийский язык) – ясно, понятно.