лениво встали, немного отскакали в сторону и снова сели в тени деревьев. Даже не пытались скрыться с глаз. Варан после этого рывка ещё минут десять отходил, тяжело дыша. Вот представь, сколько таких нелепых попыток должен сделать варан, чтобы раз в месяц покушать.

– Ну да, сидеть на стабильной зарплате в террариуме же гораздо лучше, – ухмыльнулся Виталик.

– Кормят по графику, размножаешься по графику. Я думаю, пирамида потребностей у животных дальше пока не развилась.

Осмотрев крокодилов, разных приматов и птиц, мы покормили слонов и отправились кормиться сами. В сафари мы потратили уже половину дня, а кроме раннего завтрака и лёгкого перекуса в себя ничего не клали. Сытые впечатлениями, мы отправились на выезд из парка. По дороге мы снова встречали разных животных – страусы, крокодилы, бегемоты. В одной из секций я не удержался и, подъехав как можно ближе к гиппопотаму, шлёпнул его по попе. Самое опасное животное в мире никак не отреагировало на мой дерзкий поступок. Я думаю, что увлечённый поеданием зелени бегемот даже не почувствовал моё пикантное прикосновение.

Попрощавшись с животными и отгрузив всю оставшуюся морковь настойчивому ориксу, мы вернулись в мир людей. На автомате хотелось раздавать «морковки» людям, сидевшим у дороги. Индонезийцы имеют привычку перекрывать дорогу, натягивая символическую веревочку и собирать деньги на нужды деревни, к примеру, для строительства мечети. Обычно этим занимаются подростки, и их добычей становится всякая мелочь, которой полно у местных водителей. На выезде из сафари-парка у меня проскочила такая ассоциация и с местными. В общем-то, стоит отдать им должное, я не помню, чтобы кто-то из местных подростков засовывал мне голову в салон машины и облизывал руль, настаивая на выдаче платы за проезд.

Так как сафари-парк был популярным местом для жителей Джакарты, в округе мы смогли найти даже непривычный для местных ландшафтов арабский ресторан. Подкрепив там силы, мы отправились через серпантины и чайные поля обратно к деревне Бона, попутно выискивая мастерские, где мы могли бы заняться автомобилем. Было уже в районе 16 часов, так что времени до заката у нас оставалось немного. Надо было останавливаться у ближайшего бенгкеля6. Благо чего-чего, а их вдоль индонезийских дорог хватает.

Остановившись у довольно крупной по местным меркам автомастерской, мы сразу заметили блеск в глазах местных. В глазах с таким блеском буле устойчиво ассоциируются с кошельками, которые можно опустошить.

Механик, после того как выслушал моё объяснение проблемы, сказал, что работы здесь на пару дней, мол, парни, оставляйте машину, готовьте деньги – мы что-нибудь придумаем. Я понял, что придумывает он уже сейчас, на ходу, ещё раз объяснил ему проблему и предположил, что надо поменять предохранители и заменить перегоревшую лампочку. На что главный механик отреагировал длинным и громким совещанием с другими индонезийцами. Несколько раз они чуть ли не все вместе залезали в салон, чтобы осмотреть блок предохранителей и перещёлкнуть на неработающий ближний свет. Видимо, совсем не заботясь о том, что мы их поймём, они обсуждали не то, что надо сделать с электрикой, а то, сколько за это можно взять. Наконец от группы «инженеров» отделился худощавый молодой индонезиец и уверенно сказал, что они исправят эту проблему сейчас, но стоить это будет дороже, за срочность. Итоговая стоимость 300 тысяч рупий.

Успокоившись, получив в целом логичный ответ, мы покатили запаску к расположенному рядом шиномонтажу. Навстречу нам выбежал мальчик лет десяти, видимо, сын хозяина. Увидев колесо, которое мы катили, он на ходу считал с него маркировку покрышки и, не вступая в контакт с нами, начал выкрикивать своему отцу, что нам нужно. На его крики вышел долговязый, курящий отец, который, поздоровавшись с нами, ленивыми движениями начал искать подходящую покрышку на своём складе. Мальчик в это время выглядывал из-под локтя отца, с интересом нас рассматривая. Мы, не сказав им ни слова, стояли, довольные тем, что в отличие от соседнего места, нас поняли без игр и работа уже началась.

– Ужасно прозвучит, но тебе не кажется, что эти ребята похожи на шимпанзе из парка? – спросил я.

– Хе-хе, есть такое, но мне кажется, шимпанзе в целом похоже на всех людей.

– Это точно, особенно на тебя!

Поменяв покрышку, мы вернулись к машине, где работы тоже уже заканчивались. Пока двое индонезийцев закручивали лампочку, к нам подошёл худощавый и объявил, что из-за сложностей, с которыми они столкнулись, цена будет выше, им нужно 500 тысяч.

– Что случилось, тебя ударило током, пока ты менял лампочку?

– Нет, просто для вашей машины понадобилась более дорогая лампочка, чем мы думали.

Сказав это, худощавый выжидательно с улыбкой посмотрел на меня, а стоящий за его спиной индонезийцы с волнением захихикали. Было понятно, что они просто тестируют, «а вдруг с этих буле можно ещё взять денег».

– Слушай, по-моему, нас разводят, – сказал Виталик.

– Да, но что для нас эта разница, а для местных это ведь довольно большие деньги. Думаю, у них тут средняя зарплата на сервисе 1,5–2 миллиона.

– Это да, но всё равно неприятный осадок, конечно, от этого.

– Думаешь, надо поторговаться?

– Да не, главное, чтоб работало.

Худощавый, получив деньги, радостно загоготал со своими «инженерами». Видимо, изначально он не рассчитывал на то, что его наглый запрос пройдёт. Попрощавшись с нами, под одобрительные возгласы коллег он удалился под крышу сервиса.

Мы же, довольные исправленными недочётами, двинулись в деревню к Бону. Дорога стелилась между холмов, то поднимаясь вверх, и тогда наш мотор натужно крутился, то резко спускаясь вниз, и тогда тормоза прерывисто поскрипывали от перенапряжения. Привычный индонезийский ландшафт, когда уродливые лачуги местных сменяются захватывающими дух видами, медленно приобретал всё больше тёмных цветов. Смеркалось. В этих краях я встречал самые красивые закаты, но день был пасмурный, и мы обошлись без ярко-багрового неба. Тучи лишь ускорили наступление ночи.

К дому Бона мы подъезжали уже в темноте. Третий день подряд мы возвращались к нему затемно. Успели мы как раз к ужину. Тут пригодились сладости, которые мы зацепили по дороге. Блинчики сераби из рисовой муки, кокоса и кокосового молока, парной авунг из той же муки, тёртого кокоса и пальмового сахара и ароматное мирсо, которое хоть и остыло, но всё равно сладко пахло кокосом. Жена Бона суетливо бегала с кухни в гостиную, вынося всё новые блюда под окрики своего мужа. Бон как будто красовался перед нами, какой он хозяин своей жены. Перед сладостями нас ждал традиционный индонезийский приём пищи. Руками комкая рис, мы макали его в острый самбал и заедали огненно-острой курицей. Местная