На лицо жениха во время этой тирады было страшно смотреть. Он съежился и словно стал меньше ростом.

– Простите, – промолвил он слабеющим голосом, – а нельзя ли… еще раз?

– Нет, нельзя, – ответил Ласточкин. – И так все ясно. Они были на дискотеке, я уверен.

«Привет, Настена, – жизнерадостно зачастил автоответчик, – это Серега, помнишь меня? Свидание было просто фантастическим, но ты мне больше не звонила, и я решил позвонить сам. Ты меня слышишь? Если слышишь, перезвони! Твой номер в кожаном белье мне очень понравился! Класс!»

Илларионов скрючился в кресле. Его элегантный костюм стремительно линял на глазах.

«Анастасия Александровна, это ваша колористка. Не забудьте, вы должны к нам заглянуть в понедельник, и мы займемся вашими волосами. До свидания!»

… Нет, не заглянет она к вам в понедельник, и никакие колористы ей уже не понадобятся. Извините, ребята.

«Настя! Это я, Маша! Почему ты не берешь трубку? Я звонила тебе на мобильный, ты тоже не отвечаешь! Сережа мне все рассказал! Это просто ужасно, что ты делаешь! Зачем, Настя? Мы же были такими хорошими подругами! Как же можно быть такой эгоисткой? Ты, – всхлип, – ты просто чудовище, Настя! Я тебя ненавижу! Ты дрянь, да, дрянь! Будь моя воля, я бы тебя убила за то, как ты со мной поступила! Как будто тебе других мужиков мало! Бедный Антон, повезло ему, нечего сказать! Связался с такой… такой… А ты мне больше не подруга! И я знать тебя не желаю!»

Ласточкин разглядывал лепнину на потолке. В глазах его плясали смешинки. Зато жениху, похоже, было совсем не до смеха.

«Настенька, это Инна Петровна. Почему ты мне не звонишь? Я была бы так рада побеседовать с тобой, деточка моя! Позвони мне как-нибудь, хорошо?»

– А это еще кто? – поинтересовался капитан.

– Инна Василевская, – буркнул жених. – Она была знакомой Настиной матери.

– Понятно. Кстати, что делают Настины родители? Чем они занимаются?

– Отец – ничем, он умер. Мать второй раз вышла замуж, живет круглый год в Сан-Диего. Это на границе Соединенных Штатов и Мексики.

– Та-ак… Надо бы поставить ее в известность о том, что случилось с ее дочерью. Ну, что там у нас еще?

Следующий звонивший, какой-то Слава, во всех деталях расписывал, чем они с Настей будут заниматься в субботу и как именно они будут этим заниматься. Не выдержав, жених вскочил с места и рванул узел галстука.

– Простите, – прохрипел он, – мне… мне очень нужно выпить.

– Никаких проблем, – отозвался Ласточкин. – Только один вопрос. Кто этот Слава?

Илларионов замер на месте.

– Это мой лучший друг, – ответил он несчастным голосом и рысью умчался в направлении кухни. Словно обрадовавшись, что он наконец ушел, часы мягко пробили четыре.

– Паша, – сказала я, когда мы с капитаном наконец остались одни, – но ведь это ужасно.

– Нет, – отрезал мой напарник.

– Да, – упорствовала я. – Потому что только по этим записям выходит, что у нее было четыре любовника, а когда мы начнем искать, окажется, что их было не меньше десятка. Плюс ненавидящие подружки и какие-нибудь бывшие бойфренды, которые не были в восторге от того, что внезапно стали бывшими. Неужели мы будем все это проверять?

– Такова уж наша полицейская жизнь, – философски ответил Ласточкин. – Кстати, ты мне не объяснишь, зачем покойной было нужно два сотовых?

Я мгновение подумала.

– Ну… Один был для жениха, а другой, наверное, – для всех остальных. На случай, если он вздумает проверять, кто ей звонит.

– А он еще так убивался, что ее убили, – заметил Ласточкин в пространство. – Нет, с какой точки зрения ни посмотри, ему чертовски повезло.

Пятый час этого суматошного дня не принес с собой ничего нового. Эксперт Самохвалов самым тщательным образом изучил все ножи, имеющиеся в доме, и с уверенностью объявил, что ни один из них не был орудием убийства.

– Значит, орудие убийства неизвестный гость унес с собой, – проворчал Ласточкин. – Ладно, будем надеяться, это поможет нам его вычислить. Что еще?

Самохвалов вздохнул.

– Я выявил с десяток групп отпечатков. В этой квартире побывала уйма народу. Но вот что интересно: на дверной ручке почти ничего нет. Пара смазанных отпечатков, и все.

– Наверное, это мои, – сказал Илларионов. – Я трогал ручку, когда входил в квартиру.

– Короче, убийца зарезал Караваеву и позаботился уничтожить все следы своего пребывания в квартире, – подытожил Ласточкин. Он обратился к Илларионову: – Извините, но нам понадобятся ваши отпечатки. Леша, снимешь у свидетеля пальчики?

– Всегда готов! – объявил Самохвалов, вытягиваясь в струнку.

Ласточкин поднялся с места.

– Так, значит, сотовые покойной и автоответчик мы забираем с собой. Запись, возможно, придется отправить на экспертизу, вдруг убийца стер какое-то сообщение. Ежедневник мы тоже забираем. Пошли, Лиза!

– Как! – испугался Илларионов. – Вы уже уходите?

– Ну да, – отозвался Ласточкин. – Но мы еще вернемся. Пока мы пойдем опросим соседей и жильцов, не видел ли кто-нибудь чего-нибудь.

Должна сразу же сказать, что опрос ровным счетом ничего не дал. Большинство жильцов дома было в отпуске – за границей либо на даче, и в квартирах мало кто оставался. Только одна полуслепая бабулька внезапно вспомнила, что встретила вчера утром на лестнице мужика, который мчался откуда-то сверху не разбирая дороги. Она не забыла эту встречу лишь потому, что мужчина – довольно крупный, по ее словам, и где-то лет сорока на вид – чуть не сбил ее с ног, сбегая по ступенькам.

– Дохлое дело, – резюмировал Ласточкин, когда мы ехали обратно в отделение. – Ладно! Делать нечего, завтра продолжим расследование. Пока надо написать отчеты по Фортунатову, убитому Кликушину и неутомимой дамочке, которая прыгала из постели в постель, пока ее предполагаемый жених разъезжал по Европам.

Однако, едва мы прибыли в отделение, нас ожидал сюрприз. Чуть ли не у входа нас поймала Леночка, секретарша начальника, и попросила срочно заглянуть к шефу.

Полковник Тихомиров сидел в кресле, колюче щурясь на стоящее на подоконнике лимонное деревце, усыпанное веселыми желтенькими лимончиками. Кроме полковника, в кабинете присутствовали также Стас Зарубин и Андрей Антипенко, следователи, обычно занимающиеся раскрытием убийств. Впрочем, реплики, которыми обменивались эти трое, не имели к нашей общей работе ровным счетом никакого отношения.

– Между прочим, – говорил полковник, – не зря между словами «дантист» и «садист» разница только в одну букву.

– Модест Петрович, – вмешался Антипенко, – сейчас в стоматологии совсем другие технологии… Абсолютно не то, что было в советское время…