Главным редактором был маленький круглый человек, давно усвоивший правила подобной игры: его задача сводилась к тому, чтобы сделать понимающее сочувствующее лицо и в силу своего служебного положения помочь восстановить справедливость. Свою роль он выполнял отменно: возмущенно поднимал белесые брови, энергично поддакивал и громко и отрывисто заверял, что сделает все от него зависящее, чтобы пленка попала в эфир.

Единственное, что его смущало, так это то, что Петляков не торопился давать обговоренной суммы, хотя разговор уже подходил к завершению. Именно эта важная составляющая мешала дать окончательное согласие и энергично раскланяться.

– Да, чуть не позабыл. – Петляков распахнул портфель и вытащил из него плотную пачку денег, перетянутых тоненькой красной резинкой. – Здесь ваш гонорар. Мне бы хотелось, чтобы эта пленка появилась в эфире как можно раньше.

Полноватый человек едва заметно улыбнулся. Оказывается, его собеседник большой артист: позабыть причитающуюся сумму – это все равно что лечь спать, не снимая пальто.

Вот только дотянуться до денег мешал кожаный портфель, стоявший некстати на самом углу стола. Требовалось проявить некоторые элементы гибкости, чтобы поднять валюту.

И, будто бы догадавшись о сомнениях главного редактора, Вадим чуток небрежно подтолкнул пачку денег. Шаркнув по гладкой полированной поверхности, она остановилась точно на середине стола, будто бы осматриваясь.

В глазах толстяка блеснули озорные огоньки, что никак не сочеталось с его показной вальяжностью. Лениво, как если бы он делал одолжение гостю, взял пачку денег, столь же вяло швырнул ее в ящик стола.

Самое время убирать портфель. В одном из потайных кармашков была установлена крошечная видеокамера, которая фиксировала не только постную физиономию главного редактора, но и его пухлые руки, потянувшиеся к пачке денег.

Это сейчас они союзники, а неизвестно какой леший может пробежать между ними завтра. Так что запись способна еще сослужить свою службу.

– Можете не пересчитывать, – улыбнулся Вадим. – Там все верно, лично проверял.

– А я и не собираюсь.

Взяв кожаный портфель, Петляков поднялся:

– Приятно было поговорить.

– Мне тоже. Думаю, что материал появится к концу недели.

Распрощавшись с главным редактором, Вадим вышел в пустынный прохладный коридор. Набрав телефонный номер, он услышал, как через два длинных гудка невидимый абонент спокойно произнес:

– Слушаю.

– Павел Михайлович, мне нужна ваша помощь. Документы передал туда, куда нужно, но боюсь, что где-нибудь они могут дать сбой.

– Кто у тебя, Верещагин и Яремской?

– Они самые.

Некоторое время в трубке было молчание. Абонент обдумывал дальнейшие действия. Решение, как всегда, принималось в муках.

– Честно говоря, не думаю, что это кто-то из них… Слишком все просто складывается. Я сле-жу за ситуацией, просматривается куда более серьезная фигура. Для Шевцова они будут просто мелковаты.

– Это только начало. Не исключено, что объект проявит себя.

– Возможно. Но не будем торопить события. Что там по Верещагину?

– Держал человека в заложниках.

– Материал хороший. Он пойдет. По Яремскому?

– Его разговор с вице-премьером.

– Хм… Тема непростая. Может пробуксовать. У меня тоже кое-что против него имеется, попробую забросить в серьезное издание, если здесь что-то пойдет не так.

– Было бы очень хорошо.

– Ладно, договорились. Можешь на меня рассчитывать. Сделаю все, чтобы колесики не прокручивались. Как говорится, лес рубят, щепки летят!

Не прощаясь, Павел Михайлович отключил телефон.

Ермолай Верещагин никогда не думал, что столь симпатичная девушка может испортить настроение, а все потому, что в руках она держала тонкую серую бумагу, на которой большими буквами было написано «Повестка». У самого входа в здание ее должна была задержать охрана, или, во всяком случае, предупредить о столь нежданном визите. Но девушка каким-то неведомым образом сумела расположить к себе даже опытную секретаршу, перешагнула порог его кабинета и теперь, глядя прямо ему в глаза, серьезно произнесла:

– Распишитесь в получении, Ермолай Вениаминович.

– А это еще для чего? – удивленно рассматривал он бумагу.

– Вам послезавтра нужно будет прийти в прокуратуру к десяти часам в двадцать седьмой кабинет. Вашим делом будет заниматься следователь Васильев.

В кабинет запоздало заглянула секретарша Ниночка, но, натолкнувшись на недовольный взгляд Верещагина, тотчас закрыла дверь. «Какого черта я ей плачу такую большую зарплату, если она даже не может предупредить меня о неприятном визите?!»

Самое удивительное, что последние годы Верещагин не ожидал ничего подобного. Ему казалось, что все самое худшее, что должно было с ним произойти в этой жизни, уже случилось и успело порасти десятилетним сорняком. А в тот далекий период он действительно вздрагивал от каждого шага за дверью, полагая, что в коридоре может прятаться киллер со стволом, а то и наряд милиции.

Верещагину казалось, что он навсегда распрощался с душевным состоянием десятилетней давности. И вот теперь с приходом этой милой блондинки с сержантскими погонами оно колыхнулось в нем вновь, как грязная вода в старом корыте, выплеснув на поверхность застоявшуюся муть.

Еще вчера ему казалось, что он взобрался на такую орбиту, с которой даже восьмитысячники могут показаться несущественными пупырышками, а уж такая неприятность, как заломленные за спину руки, и вовсе не для него. Арест – это для людей от сохи. А оно вот как повернулось…

Верещагина заколотило от дурного предчув-ствия.

– Где расписаться?

– Строчкой ниже, – подсказала девушка, указав пальцами нужную строчку.

Расписался широко, как если бы отдавал распоряжение на солидную премию ценному работнику. С серьезным видом девушка вытянула из его пальцев повестку. Ермолай Вениаминович давно обратил внимание на то, что представительность совершенно не к лицу блондинкам. А эту так и вовсе просто уродовала.

– Вы не знаете, что там произошло? – И, рассмотрев в глазах сомнение, надавил: – По секрету, разумеется. Вы же знаете, что я никуда не денусь. Или вы думаете, что я способен бросить все свое производство, все свое имущество и уехать неизвестно куда?

Правая рука вспорхнула со стола и для убе-дительности обвела стены, обвешанные картинами.

– Я вовсе так не думаю… Но ваше дело попало к очень серьезному следователю. Наиболее сложные дела в прокуратуре направляются именно к нему. Он очень принципиальный, и я бы вам не советовала искать к нему какие-то противозаконные пути.