Расставив наблюдателей у Зеленогорских ворот и у Дорландских ворот, Гуран собрал основные силы у Южных или, иначе, Вельзийских ворот. Перед закатом вызвал нарочным мэтра Абрельма. Так или иначе, а присутствие колдуна на стенах не помешает. Хоть он и слабенький волшебник, а морок напустить может, или лестницу огненным шаром пережечь, или еще чего-нибудь устроить. Старенький чародей прибыл тотчас же после получения приглашения. Побурчал, конечно, что, мол, делать ему больше нечего, а потом устроился спать в караулке. Гуран немного успокоился, укутался в плащ и привалился к каменной кладке, подложив кулак под голову.

Свежий ветерок, пролетев над сжатыми полями и яблоневыми садами, тихонько шелестел между зубцами, посвистывал в бойницах. Вельсгундец и сам не заметил, как закрыл глаза и провалился в тяжелый, похожий на оцепенение сон…

– Гуран… Гуран! – Светловолосый студент из Литии по имени Никилл тряс командира за плечо.

Сон слетел в одно мгновение, оставив после себя ломоту в затылке.

– Что? – встрепенулся вельсгундец. – Что случилось?

– Кажется, началось! – почему-то шепотом проговорил парень. Можно подумать, нападающие услышат его!

Гуран бросился к краю стены. Внизу колыхались темными змеями колонны солдат. Следовало отдать должное выучке наемников – они шагали почти бесшумно: не звякало оружие, не скрипел доспех.

Одна колонна двигалась прямо на ворота, две другие нацелились шагов на сто правее и левее. Ясно, хотят растянуть оборону. Хорошо бы не ударили еще где-нибудь подальше – стена-то у Аксамалы длинная, слабых мест при желании можно нащупать сколько угодно.

– Мы сперва поверить не могли, – продолжал шептать Никилл. – Глядим, а они ползут, словно призраки. Ни огонька, ни звука…

– Ты что думал? – неожиданно зло огрызнулся Гуран. – Под барабаны на штурм пойдут?

– Нет, но…

– Какое там «но»! Выучка солдатская! Вам до них далеко…

Студент обиженно засопел, а Гуран тут же пожалел, что обидел парня. И чего, собственно, взъелся? Они стараются, как могут. Было бы чуть побольше времени, и из студенческого братства Аксамалианского университета удалось бы создать некое подобие гвардии. А там и настоящей армией заняться вплотную. Обеспечить городу защиту.

Войско кондотьера Жискардо, возомнившего себя новым императором Сасандры, приближалось неторопливо, но решительно. Передние солдаты тащили вязанки хвороста. Ясно, собирались забрасывать ров. Последующие ряды волокли лестницы. Похоже, готовился штурм по всем правилам. Да, нелегко будет отбиваться. Опыту и выучке солдат придется противопоставить задор и отчаянную решимость горожан и студентов.

– Зови Ченцо и Вильяфьоре, – коротко бросил Гуран студенту. – Бегом! Постой! Когда позовешь, разбудишь мэтра Абрельма, а сам бегом к Верольму и Крюку… Понял?

– Понял, конечно! – мотнул головой Никилл.

– Тогда беги, брат!

Обычай называть друг друга братьями появился у «младоаксамалианцев» недавно. Кто-то вспомнил, что студенческое общество часто называют братством. Мэтр Дольбрайн одобрил новое обращение. Сказал, что ему и самому порядком надоели эти «господины» и «фра». Правитель и сам хотел предложить взамен устаревших обращений что-то новенькое. Например, товарищ или друг. Но и брат тоже хорошо. Отдает чем-то родным и семейным. Правда, Гуран не мог себя пересилить и нет-нет да и обращался к старшим товарищам, таким как Лаграм или Абрельм, уважительно – «фра». Но ничего, это со временем пройдет, утешал он себя. И учитель говорил то же самое.

Студент скрылся в темноте. Тотчас же в паре шагов послышалось глухое покашливание, и хриплый голос произнес:

– Да не надо меня искать. Тут я уже…

Коренастый Ченцо подошел к Гурану вплотную, почесал кустистую бороду, а затем задницу. Горшечник никак не мог набраться хороших манер, да и не желал. Он примкнул к восставшим еще в ночь Огня и Стали. Сколотил отряд из таких же, как и сам, небогатых ремесленников, работавших без заказов, на свой страх и риск, а потому часто остающихся без гроша в кармане. Он не любил чиновников магистрата, жрецов, военных, судей и прочих, как он сам говорил, кровопийц. Его отряд некоторое время занимался тем, что отлавливал «врагов народа» и вешал их либо рубил головы. К чести повстанцев, они старались уничтожать идейных противников без особых зверств, просто трудились, но уже не за верстаками или гончарными кругами, а с гизармами и топорами на улицах родного города.

Когда «младоаксамалианцев» достигли слухи о зачищающих Аксамалу ремесленниках, Гуран лично возглавил небольшой отряд студентов и отправился на переговоры. Может быть, его слова Ченцо и не убедили, но горшечник согласился поговорить с мэтром Дольбрайном. В тот же день его люди влились в повстанческую армию нового правительства Аксамалы.

– Вижу – ползут, – рассудительно, но с налетом гордости произнес Ченцо. – Мои ребята едва не первыми всполошились…

– Молодцы, – кивнул Гуран. – Что делать будем?

Горшечник поежился:

– Я тебя спросить хотел – что делать будем? Ты же главнокомандующий, брат, а не я.

Вельсгундец задумался. Легко сказать – главнокомандующий. Управлять отрядами ополченцев и студентов в городе – это одно, а отражать всамделишный штурм, да еще когда против тебя выступает опытный кондотьер, – совершенно другое. И ничего общего. Молчание затягивалось. Солдаты Лесного Кота скользили в темноте, неуклонно приближаясь. Пятьсот шагов до рва, четыреста, триста… Куда же запропастился Вильяфьоре? Он из офицеров. Не так давно был капитаном гвардии. Чего стоило вельсгундцу отбить его у молодчиков фра Лаграма! Вот всегда так с этими старорежимными… Когда не надо, так и лезут с советами и пояснениями, а когда возникла острейшая необходимость, как корова языком слизала. Нет его, пропал, исчез, сквозь землю провалился…

Ладно, никуда не денешься. Назвался котом, мурлыкай во все горло. Гуран вздохнул и выпалил:

– Давай бегом на правый фланг. Пускай твои парни встречают их арбалетными болтами. Постарайся сбить боевой пыл, к стене не подпускайте. А мы уж тут как-нибудь.

– А если все-таки прорвутся? – поинтересовался как всегда обстоятельный Ченцо.

– Если прорвутся, рубись. Стой насмерть. И своим скажи – велика Сасандра, а отступать некуда, Аксамала за спиной. Сможешь? Не отступишь?

– Хорошо, – просто отвечал горшечник. Никаких громких заявлений, речей, столь любимых некоторыми вольнодумцами. – Будем драться. Ты за нас не переживай. Помрем, но не отступим. А если погибнем, то все до единого. Так и учителю скажи. Померли, но не отступили.

Он развернулся и исчез в темноте. Не попрощался. Да оно и к лучшему. Прощаться перед боем, говорят, плохая примета.

Гуран огляделся. Справа и слева от него уже выстраивались вдоль края крепостной стены ополченцы, вооруженные арбалетами. В стрелках находились люди опытные. Те, кто не отличался особой меткостью, будут заряжать. Вельсгундец подозвал Райальма, бородатого ополченца средних лет, из краснодеревщиков кажется, и отправил его на левый фланг – передать команду начинать стрельбу, не дожидаясь, пока враг приблизится вплотную.