Первые четыре залпа пришлись мимо цели, но пятый и шестой накрыли мишень. Мостик охватило пламенем. Один снаряд проделал пробоину прямо над ватерлинией, второй угодил под мостик, а третий повредил паропровод.

– Ведет ли противник передачу? – несколько раз запрашивал я, но каждый раз получал отрицательный ответ.

Затем корабль противника поднял флаг «К» – «Я стопорю ход», – и мы прекратили огонь. Наша внезапная атака увенчалась успехом, и враг покорно сдавался, даже не пользуясь рацией. Мы медленно подошли к корме противника. Через бинокли мы наблюдали, как грузятся и спускаются на воду шлюпки и идут к нам; наши маскировочные откидные борта были снова закрыты, а абордажная команда готовилась ступить на борт захваченного судна. Все шло согласно плану. Я уже смог прочесть название захваченного корабля – «Кеммендайн». Учитывая, что на судне имеется достаточно кают для размещения пленных, оно вполне годилось для отправки домой вместе с пленными под видом корабля, прорвавшего блокаду, – при условии, что на борту хватает топлива, – но прежде всего следовало потушить пожар на мостике и починить поврежденный паропровод.

Мои мысли были прерваны в тот момент, когда прозвучал выстрел из орудия и над мостиком просвистел снаряд. «Кеммендайн» открыл огонь – девять минут спустя после сдачи, когда к нам уже шли шлюпки, а на нок-рее развивался сигнал, запрашивающий медицинскую помощь! Я приказал Кэшу открыть ответный огонь и дал команду «полный вперед». Камуфляжные откидные борта вновь открылись, и спустя секунды на корму британского корабля обрушился шквал смертоносного огня. Я видел на корме рядом с орудием одинокую фигуру артиллериста, но, как только был открыт ответный огонь, он бросился прочь от орудия, и мы немедленно прекратили стрельбу. Меня переполнял гнев, и я клялся, что предам этого дурака военно-полевому суду.

Позже мы выяснили, что корабельного шкипера не в чем было винить; артиллерист-одиночка не подчинился его приказам. В гражданской жизни – и, когда я это узнал, мой гнев улетучился сам собой, – он был мойщиком окон в Лондоне; ему повезло, что его бездумные действия не привели к большим человеческим жертвам. Было плохо уже то, что этот артиллерист вынудил нас потратить драгоценное время, но еще хуже, что «Кеммендайн» оказался настолько разбит, что его уже не представлялось возможным спасти. Мостик был объят пламенем – нечего было и думать о том, чтобы подняться на борт и подготовить судно к затоплению. Столб черного дыма поднимался в небо, и это могло вызвать подозрения у любого проходящего корабля, поэтому мы были вынуждены использовать торпеды, чтобы затопить судно.

Первая торпеда не пошла на установленной глубине и ударила в центр корабля на уровне ватерлинии; вторая тоже поразила цель слишком высоко. Но на высокой волне корабль разломился пополам, обе половины на мгновение встали вертикально и сначала медленно, а потом все быстрее затонули в крутящемся водовороте обломков.

Оставшиеся в живых пленные, ступившие на палубу «Атлантиса», и те, кто еще оставался в шлюпках, с мертвенно-бледными лицами проводили взглядами тонущий корабль, а потом повернулись и молча посмотрели на нас. «Кеммендайн» принадлежал британской пароходной линии Индия – Бирма; этот корабль водоизмещением 7769 тонн был построен в Глазго в 1924 году. По причине военного времени его надстройки были выкрашены в коричневый цвет, мачты были серыми, дымовая труба – черной без всяких отметок, корпус тоже был черным, его оживлял только желтый крест, означавший, что судно размагничено. В Глазго оно ходило через Гибралтар, в Рангун через Кейптаун. Его шкипер ступил к нам на борт в компании 26 белых офицеров и матросов, 86 ласкаров, 7 белых пассажиров (пяти женщин с двумя детьми) и 28 пассажиров-индийцев. Шкипер утверждал, что груз судна состоял из небольшого количества пива и виски.

Женщины, которых сразу же отдали на попечение начальника медицинской службы, были женами британских чиновников в Бирме, а среди азиатов оказалось несколько семей, которые эвакуировались из Гибралтара. Хотя они потеряли на «Кеммендайне» все свое имущество – сундуки с шелком, коврами и драгоценностями, – они улыбались и сохраняли полное спокойствие в соответствии со своими религиозными заповедями. Как лиц, принадлежащих к высокой касте и другой вере, их поместили отдельно от других пленников и снабдили собственными кухонными принадлежностями .

Едва экипаж «Кеммендайна» и пассажиры перешли на борт «Атлантиса», шлюпки облили бензином и подожгли, но бензин испарился прежде, чем пламя как следует занялось; шлюпки пришлось расстреливать из 75-миллиметровых и зенитных пушек, пока от них не осталось и следа. Мы обратили внимание на то, что в каждой шлюпке имелся свинцовый ящик, в котором хранилась самая последняя информация относительно курса и расстояния до ближайшего побережья – в данном случае до Коломбо и Суматры.

В тот день, когда мы на всех парах уходили с места затопления, я провел официальное расследование с целью восстановить последовательность событий, произошедших на борту «Кеммендайна» после того, как они выбросили сигнал «К». Это было необходимо для того, чтобы впоследствии нас не обвинили в стрельбе по открытым шлюпкам. Таково было положение дел, пока капитан Армстронг Уайт с «Багдада» не опроверг эти слухи путем их простого отрицания. Расследование проводили я, капитан Каменц, лейтенант Мор, шкипер (капитан Р.Б. Рейд) и первый помощник с «Кеммендайна». Выяснилось, что свист из поврежденного паропровода заглушил приказ капитана не открывать стрельбу из орудия. В то же время, выкинув флаг «К», он застопорил машины и отдал приказ покинуть корабль, но не заметил орудийной стрельбы и узнал о ней только тогда, когда я сообщил ему об этом. Эти сведения были записаны на бумагу и подписаны капитаном Рейдом и капитаном Армстронгом Уайтом в качестве свидетеля.

Значительно позже нам стало известно о том глубоком впечатлении, которое произвело в Индии и Бирме затопление «Кеммендайна» и неизвестная судьба его экипажа и пассажиров. Не только многие из пассажиров приходились родней высокопоставленным чиновникам, но и сам корабль был достаточно хорошо известен. Это был первый случай, когда германский торговый рейдер напрямую повлиял на общественное мнение в Индии; бирманский газетный издатель выразил чувства всей страны, когда написал, что «потеря этого корабля бросила тень на всю Бирму».

Вечером 13 июля я собрал личный состав и довел до всеобщего сведения информацию о событиях 11 и 13 июля. В заключение объявил, что за доблестную службу до 10 июля нашему кораблю пожаловано тридцать Железных крестов 2-го класса. Однако во избежание ревности и личных обид и потому, что у нас на борту все равно не было самих наград, я объявил, что раздача наград будет отложена до того дня, когда корабль вернется домой или когда пришлют комплект наград. Я объявил, что, поскольку каждый член экипажа исполнил свой долг, все должны считаться награжденными. Я еще раз предостерег личный состав от грабежа, одновременно пообещав, что каждому члену экипажа в должное время будет вручена коллекция «сувениров», причем независимо от того, был ли он в абордажной команде или работал кочегаром в машинном отделении.