Сэр Эдмунд Айронсайд, командующий Британской армией, писал: «Французы выдвигают самые экстравагантные идеи и во всем проявляют полную беззастенчивость». Гамелен позднее говорил: «Общественное мнение не знало, чего хотело, но заведомо хотело чего-то другого, а главное – чтобы что-то делалось». Офицер французского флота Жак Мордаль, ставший впоследствии историком, с презрением писал: «Главное было делать хоть что-нибудь, пусть даже глупость»26. Очередным яблоком раздора стал британский план заминировать Рейн: Париж опасался ответных действий Германии.

Народам стран-союзников об этих спорах почти ничего не было известно. Они видели лишь, как их войска бездействуют в снегах на границе, роют окопы и оттуда следят за немцами в таких же окопах. Ощущение бессмыслицы происходящего охватывало все слои населения – от национального руководства до простых граждан от мала до велика. «Все вокруг выходят замуж, заключают помолвку или рожают детей, – записывала 7 апреля машинистка из Ливерпуля Дорис Меллинг. – Чувствую, что я отстаю от хода событий». Но ей не понравилось шутливое замечание журналиста лорда Кастлросса в Sunday Express: мол, если какая-то девушка до конца войны так и не найдет себе мужа, значит, плохо старалась. «Почти все мои подруги замужем живут довольно скверно. Собственного дома нет, приходится по-прежнему работать и т. д.»27.

Мэгги Джой Блант, тридцатилетняя писательница, сторонница левых, жила в Слоу, к западу от Лондона. 16 декабря 1939 г. она писала, что самое странное в нынешней войне то, как мало она отразилась на жизни большинства людей:

«Нам приходится терпеть определенные неудобства – затемнение, рационирование бензина, изменения в расписании автобусов и поездов, сокращение театральной программы, подорожание продуктов, недостаток некоторых товаров, в частности электрических батареек, сахара и масла. Многим людям приходится выполнять работу, какую они никогда прежде не делали и не собирались делать. Но в целом наш образ жизни, система занятости и образования, наши представления и планы на будущее не претерпели изменений. Мы словно решили разыграть еще одну партию в теннис, пока не разразилась уже нависшая буря. Наш местный член парламента… признается, что ему не нравится эта “полусонная” война. Разбрасывать [антинемецкие] листовки – все равно что разбрасывать конфетти. Вы уж меня извините, но, прежде чем станет возможным заключить мир, немцев нужно основательно проучить»28.

Мэгги и ее соотечественники не догадывались, что зимой 1939 г. нацистам тоже приходилось несладко. Накануне войны Германии грозило банкротство: Гитлер потратил все средства страны на оружие. На все остальное денег оставалось так мало, что разваливалась система железных дорог, катастрофически не хватало подвижного состава; две крупные железнодорожные аварии, унесшие 230 жизней, вызвали общественное негодование. Нацисты не только не сумели наладить движение поездов по расписанию – срывались поставки угля для паровозов, гестапо докладывало, что растет недовольство качеством обслуживания пассажиров. Союзническая блокада вызвала коллапс немецкого экспорта и острую нехватку сырья. Гитлер собирался развернуть контратаку на Западном фронте 12 ноября и пришел в ярость, когда вермахт потребовал отложить операцию до весны. Генералы считали невозможным проводить широкомасштабные боевые действия в такую погоду, а также жаловались на недостаточное снабжение частей в Польше: там не хватало транспорта и всех видов оружия. В результате всеобщей мобилизации число рабочих в промышленности (24,5 млн на май 1939 г.) сократилось на 4 млн. Тяжелая промышленность шаталась и колебалась, многие виды продукции пришлось сократить из-за недостатка стали.

И тогда было принято решение, на годы вперед определившее состояние немецкой армии: сосредоточиться на производстве боеприпасов и легких бомбардировщиков Ju88. Люфтваффе объявил «юнкерсы» оружием победы, и этот самолет действительно сослужил хорошую службу, однако на следующих этапах войны отсутствие самолетов нового поколения обернулось серьезной проблемой для ВВС. Германский флот оставался слабым. Говоря словами адмирала Редера, суда «отнюдь не были оснащены для больших сражений и могли лишь показать, как они умеют тонуть с достоинством». Численность же немецкой армии к зиме 1939 г. незначительно превышала силы союзников. Поразительно, что в столь сложной ситуации Гитлер сумел удержать психологическое превосходство. Существенное его преимущество заключалось в том, что союзники взяли на себя обязательство бороться против нацизма и одолеть его, но не были готовы к необходимому для достижения этой цели кровопролитию, к человеческим жертвам. Фюрер же был свободен действовать как ему заблагорассудится.

В последние недели перед немецкой контратакой на Западном фронте отношения между союзниками окончательно испортились: они винили друг друга в неуспехе первого этапа войны. Общественное мнение обрушилось на премьер-министра Даладье; тот 20 марта обратился к парламенту за вотумом доверия. Только один депутат проголосовал против действующего премьера, 239 высказались в его пользу, но 300 депутатов воздержались, и Даладье подал в отставку с поста премьер-министра, сохранив, однако, за собой портфель военного министра. Премьером стал Поль Рейно. Новый руководитель Франции, шестидесятидвухлетний консерватор, был знаменит большим умом и малым ростом – не дотягивал до метра шестидесяти. Он рвался в бой и тут же предложил помимо высадки в Норвегии еще и подвергнуть бомбардировке советские нефтяные скважины в Баку. Гамелен мрачно возразил: «После Даладье, который ни на что не мог решиться, мы получили Рейно, который выдает по решению каждые пять минут»29. Поначалу новый премьер-министр поддержал затею Черчилля минировать Рейн, но члены Кабинета, по-прежнему страшившиеся германской мести, решительно этому плану воспротивились. Тогда англичане сказали: раз французы не поддержали их план минировать Рейн, они не примут участия в высадке в Нарвике.

В первые дни апреля, как только на европейском континенте стаял снег, армии словно очнулись от спячки и огляделись, соображая, что принесет им новый военный сезон. Черчилль наконец убедил своих коллег в правительстве принять участие в минировании прибрежных вод Норвегии. С этой целью снарядили четыре миноносца, а в британские порты прибыл немногочисленный десант, готовый отплыть в Норвегию, если немцы попытаются воспрепятствовать там действиям англичан. Лондон упустил из виду тот факт, что немецкий флот давно уже находится в боевой готовности. Гитлер опасался вторжения британцев в Норвегию, потому что в итоге Германия оказалась бы отрезана от источника железной руды. Волнение фюрера достигло пика 14 февраля 1940 г., когда миноносцы Королевского флота загнали Altmark, вспомогательное судно при линкоре Graf Spee, в норвежский фьорд, чтобы освободить захваченных им в плен 299 британских моряков торгового флота. Чтобы перехватить инициативу и не позволить англичанам закрепиться в Норвегии, Гитлер 2 апреля сам отдал приказ, и вторжение с моря началось. Англичане со своих кораблей и самолетов видели, как тронулся в путь немецкий флот, но командование было так озабочено предстоявшей операцией минирования, что даже не сообразило: это перемещение предвещает не реакцию на их действия, а широкомасштабную операцию немцев. Адмиралтейство вообразило, будто адмирал Редер ведет свой флот в Атлантический океан, чтобы блокировать английские морские пути, а потому большую часть британских боевых судов поспешно отправили на перехват, далеко от берегов Норвегии. К утру 8 апреля англичане успели заложить мины в прибрежных водах Норвегии, но несколько часов спустя немцы атаковали и с воздуха, и с моря, высадили десант и захватили всю страну. Это был конец «Странной» войны.