– Вы не посмеете… взять меня без святых брачных обетов.

– У меня есть на это право, – негромко ответил Ранульф, твердо решив заставить ее понять, сколь велика его власть над ней, чтобы она как следует оценила его снисходительность. – Я могу приковать тебя цепями к постели и заставить обслуживать меня. Я могу объявить, что ты – военный трофей, и никто не осмелится сказать мне ни слова против. Король все поймет. Я могу взять тебя прямо сейчас, и никто меня не остановит.

Яростное выражение его лица смягчилось, сменившись пылким напряжением в золотистых глазах.

– Чем быстрее ты признаешь меня своим сюзереном, тем лучше для тебя.

Ариана задержала дыхание, заставив себя стоять совершенно неподвижно и пытаясь не показать, как сильно паникует, но она понимала, что Ранульф чувствует, как бешено, бьется под его ладонью пульс.

Какой-то бесконечный миг он просто стоял, глядя на нее сверху вниз… а потом резко отпустил руку, язвительно усмехаясь:

– Тебе повезло, что я слишком устал и не могу сегодня, ночью оказать тебе подобающего внимания, милочка. У меня есть твердое правило – никогда не овладевать женщиной, если не хватает сил позаботиться не только о своем, но и о ее наслаждении. Но я не спал два дня, и даже моя выносливость имеет свои пределы.

От желания влепить ему пощечину у Арианы начала зудеть ладонь, но она заметила, как его веселые глаза снова запылали чувственностью, и передумала.

– Мерзавец, – буркнула она себе под нос.

К сожалению, Ранульф это услышал.

– Какая оскорбленная гордость! Какое праведное негодование!

– Вы смеете насмехаться надо мной?

– Конечно, – ответил он с бесившей ее улыбкой. – Мне очень нравится видеть, как ты выходишь из себя.

– Это жестоко.

– Жестоко? – Его бровь стремительно взлетела вверх. – Любой другой лорд уже велел бы выпороть тебя до бесчувствия или раскинул бы пошире твои ноги и употребил тебя, невзирая на положение в обществе и девственность. А я не причинил тебе никакого вреда – и не причиню, если ты не дашь мне больше повода.

Ариана молчала, но в ее осуждающем взгляде смешались отчаяние, крушение всех надежд и бессильная ярость, и эта реакция тревожила сознание Ранульфа куда сильнее, чем бесконечный спор.

– Можешь спокойно отдыхать, милочка. Хоть я и хотел бы насладиться твоим телом, придется отказать себе в этом удовольствии. Если я тобой овладею, это скрепит нашу помолвку и придаст законную силу браку, сохрани Господи, чтобы его аннулировать, придется обращаться за разрешением к папе, а мне не хочется устраивать себе такие хлопоты.

Ее глаза с недоверием распахнулись. Ранульф буквально ощущал на себе ее взгляд, проходя по комнате и гася свечи в настенных канделябрах.

Он оставил гореть на ночь единственную большую свечу, откинул одеяло и обернулся к Ариане:

– Почему ты мешкаешь?

Она снова насторожилась и настроилась на гордое сопротивление, одновременно и бесившее Ранульфа, и вызывавшее его невольное восхищение.

– Я все уже сказала, – с напускной храбростью заявила Ариана.

Никогда еще не встречала она столь быстрой реакции. В два шага Ранульф покрыл расстояние между ними и подхватил ее на руки. Сделав три шага в обратную сторону, он бросил Ариану на мягкую перину, опустился сверху, частично прижав ее своим телом, безжалостно схватил за руки и поднял их ей за голову, лишив возможности отбиваться.

Потрясенная Ариана, тяжело дыша, могла только смотреть на него.

– Вы ляжете на кровать, миледи, – произнес Ранульф с убийственной мягкостью в голосе. – Если я велю, вы будете греть мою постель. И клянусь Девой Марией, вы будете сдерживать свой дерзкий язык в моем присутствии. Вы меня поняли?

Ариана стиснула зубы и посмотрела на Ранульфа с трепетом и едва сдерживаемой яростью.

– Да, я поняла.

– Да – что?

– Да, милорд.

Он впился в нее взглядом, прищурив свои сверкающие глаза. Внезапно ощутив под собой ее мягкое тело, Ранульф негромко выругался. То же самое сильное сексуальное ощущение, какое он испытал вчера вечером, когда Ариана лежала под ним, вновь ударило его, как тараном, жарко взорвавшись в чреслах.

Кровь Господня, ему нужна женщина! Он уже несколько недель ведет целомудренную жизнь, да и в течение пяти месяцев военной кампании зачастую отказывал себе во всем. А сейчас рядом с ним такая привлекательная пленница, а он не может и пальцем к ней прикоснуться – серьезное испытание для его стойкости.

Закрыв глаза, Ранульф медленно выдохнул. Господи Иисусе, как он устал! Каждая косточка ноет, тело сковано изнеможением. Резко скатившись с Арианы, он натянул на них обоих простыню и меховое одеяло, повернулся лицом к стене, закрыл глаза и заставил себя расслабиться, мечтая, чтобы напряжение и усталость покинули мышцы и сухожилия.

Не решаясь шевельнуться, Ариана смотрела ему в затылок, чувствуя, как ее постепенно охватывает облегчение. Кажется, Ранульф действительно говорил правду о том, что не возьмет ее силой… во всяком случае, этой ночью.

Ее взор упал на волосы Ранульфа – влажные черные кудри скрутились в завитки, мерцающие в свете свечи. На какое-то мгновение Ариане захотелось проверить, действительно ли его волосы такие шелковистые и мягкие, какими кажутся, но она подавила в себе порыв протянуть руку и потрогать их.

Повернув голову, Ариана невидящими глазами уставилась в балдахин над головой, чувствуя, как грудь сжимает тупая боль. Нет, эта встреча с Ранульфом не имела ничего общего с ее прежними мечтами и надеждами.

Теперь они враги. Лорд Верней разорвал их помолвку и отказался прикасаться к ней, а она со страхом и ненавистью сжалась в комок подальше от него.

Ей снова приснился любимый. Навязчивая эротическая фантазия, растаявшая, как облачко дыма, едва рассвет прокрался сквозь закрытые ставнями окна.

Ариана внезапно очнулась от беспокойного забытья, охваченная невыносимой печалью. Постепенно приходя в себя, она вдруг сообразила, что испытывает чересчур яркие ощущения – чья-то рука обнимает ее за талию… спину согревает крепкое мужское тело… а где-то внутри вскипает жаркое, непонятное, властное, острое желание…

Ранульф!

Пресвятая Дева Мария…

Ариана застыла, остро ощущая это обволакивающее объятие…

Боже милостивый, да он спит…

Задержав дыхание, Ариана выскользнула из-под его руки и встала с постели. Она бесшумно кинулась в нишу у окна и, дрожа, съежилась на мягкой табуретке. После теплой постели Ранульфа мятое блио совсем не защищало от утренней прохлады. И никакая одежда не сможет защитить ее от постыдных, предательских мыслей. Ариана все еще чувствовала то жаркое желание, что охватило ее при том непроизвольном объятии Ранульфа.