– Рассаживайтесь с левой стороны, – мягко приказал нам мужчина, «проглотивший палку». – А Мария Алексеевна Корытникова здесь? – осведомился он, и мама с гордостью посмотрела на меня, а потом обвела высокомерным взглядом всех присутствующих – мол, мою знаменитую дочь и на телевидении все знают!

– Да! Да! Я тут!

– Очень хорошо. Вы готовы к встрече с сестрой?

– Ну, да, – растерялась я.

– Очень хорошо, – повторил он. – Ваша очередь третья...

– Что? – не поняла я.

– До вас будет еще две встречи. Понимаете? – терпеливо объяснял «несгибаемый», но в душе, кажется, бесился – слишком уж детально он растолковывал мне то, что для него было совершенно ясным и само собой разумеющимся.

– Да, конечно, понимаю, – поспешила заверить я его.

– И потом, когда увидите свою сестру, непременно пустите слезу. А это что за старуха? – спросил он, указывая на Мисс Бесконечность, которая никак не могла выбрать себе стул. – И почему она в носках?

– Это со мной, – подсуетилась я.

– Ну, ладно. Только пусть ни в коем случае не садится на первый ряд. Подальше, подальше, чтобы ног не было видно в кадре. И пусть снимет пальто с платком. А это что еще за образина? – прошептал он, имея в виду Нину Геннадьевну, которая уже сидела рядышком с Вероникой Адамовной на самых лучших местах. Они все продолжали что-то бурно обсуждать, оживленно жестикулируя.

– Почему это образина?! – хоть и выглядела Анжелкина мать престранно, но мне вдруг стало обидно за нее. И вообще, какое он имеет право обзываться?! – Это тоже со мной!

– Ну, хорошо, хорошо, – раздраженно проговорил «негнущийся», будто тем самым разрешил Анжелкиной матери присутствовать на программе, и громогласно произнес: – Минуточку внимания!

Однако его никто не замечал. Людмила Александровна то и дело твердила: «А в телевизоре все не так! Эта студия кажется такой огромной! На самом деле она значительно меньше». Икки с Овечкиным продолжали штудировать три формы глаголов сильного спряжения немецкого языка, рявкая наперебой: «Брингт-брахте-гебрахт!», «клингт-кланг-геклунген!» Огурцова лузгала семечки, выплевывая шелуху на пол, а Пулька с подозрением и беспокойством наблюдала за разговором своей мамаши с вудуисткой.

– Можно минуту вашего драгоценного внимания?! – теряя самообладание, прокричал «проглотивший палку». Все подняли головы и уставились на него – они напрочь забыли, где находятся, и не понимали, что этому человеку от них вдруг понадобилось. – Итак, попрошу тех, кто впервые присутствует на нашей программе, постоянно следить за сменой надписей в верхнем правом углу и выполнять то, что там будет написано. А также вам всем сейчас раздадут по дольке луковицы, и когда в верхнем правом углу будет написано «Плакать!», незаметно поднесите ее к глазам и вызывайте слезы! Марья Алексеевна, если вам не удастся пустить слезу при встрече с сестрой, тоже поднесите к глазам лук, но очень осторожно – вы у нас идете крупным планом. Советую завернуть кусочек в носовой платок, – порекомендовал он и перешел к той части зала, которая была отделена от нас перегородкой, вероятно, для того, чтобы провести с ними подобный инструктаж.

Я села рядом со смутьянкой. Вскоре раздали лук, а Иккина мамаша возмущенно закричала на всю студию:

– Но это нечестно! Я думала, тут люди по-настоящему плачут!

Мисс Бесконечность в этот момент отправила дольку в рот и захрустела над моим ухом.

– А салатики будут? – спросила она. – А чай с пирожными?

– Верунчик! Зачем ты съела луковку? – спросила Олимпиада Ефремовна.

– А что, я должна была ее в задницу запихнуть, что ли? – огрызнулась бабушка и снова поджала губы.

Наконец на сцену вышел холеный (я бы даже сказала, до неприличия ухоженный) молодой человек, одетый в серый костюм с иголочки, с прилизанными, будто намазанными бриолином, черными волосами и зычно проговорил:

– О, у нас сегодня аншлаг!

– Ах! Это ж сам Стас Апофеозов! – чуть было не упала в обморок Людмила Александровна и рванула вниз по ступенькам. – Господин Апофеозов, господин Апофеозов, дайте мне автограф! – однако расписаться господину Апофеозову оказалось не на чем, Иккина мамаша протянула руку и восторженно крикнула: – Лучше здесь! На манжетке! Теперь я эту блузку никогда стирать не буду!

За холеным молодым человеком вышла девушка в длинном шелковом платье цвета яичного желтка, с кукольного вида физиономией.

– Катерина, ты посмотри, сколько народу-то сегодня! – радовался Стас и проговорил, обращаясь к аудитории: – Дамы и господа! Начнем!

На сцену выбежала худая, бледная женщина, прозрачная какая-то даже, похожая на вошь, которая полчаса назад перенесла травлю мылом ДДТ, и быстро сказала:

– «От меня нигде не скроешься». Дубль первый, – и щелкнув хлопушкой, убежала.

– Добрый вечер, дорогие телезрители и присутствующие в студии! – поприветствовал всех Апофеозов.

– Добрый вечер! – подпела ему Катерина.

– Сегодня вас ждет масса сюрпризов, дорогие друзья, так что не вздумайте переключить ваш телевизор на другую программу. Итак, приступим. На прошлой передаче мы показали материал о Галине Сергеевне Загребайло. Сегодня она у нас в студии. Галина Сергеевна, расскажите коротко свою историю.

Катерина подскочила с микрофоном к той самой толстушке в полосатом трикотажном костюме, которая шла вместе с нами на программу. «Значит, это не моя сестра», – сделала я вывод и несколько успокоилась, а Загребайло принялась заунывно рассказывать свою историю, поминутно поднося к глазам платок:

– Я совсем одна! Понимаете, одна в этом мире! У меня нет ни одной родственной души! Вы не представляете, как мне тяжело! Но однажды я подумала, что у каждого человека должны быть родные, и решила обратиться к вам, – проговорила она и заревела, вслед за ней завыла вся аудитория (видимо, лук возымел свое действие).

– Галина Сергеевна! Вы не одна в этом мире! – дрогнувшим голосом торжественно возгласил Стас. – Мы нашли жену вашей сестры!

Катерина метнула на него злобный взгляд.

– Ой! Чего это я только что сказал-то? Это потом вырежете! – крикнул он кому-то в сторону и начал заново: – Галина Сергеевна! Вы не одна в этом мире! Мы нашли брата жены вашего четвероюродного брата! – выпалил он и, вытерев тыльной стороной ладони выступивший пот со лба, продолжал: – Степана Степаныча Коротайко. Степан Степанович, Галина Сергеевна, прошу вас пройти на сцену!

Когда на сцене появился Степан Степаныч, до меня дошло, что сестра моя сидит за перегородкой. Нас разделили, чтобы мы встретились на сцене – прием, рассчитанный на эффект неожиданности. Лысый и длинный Коротайко с усами, как у фюрера, сердечно обнял сестру четвероюродного брата его жены и, всхлипывая, промямлил:

– Галочка! Теперь-то мы не потеряем друг друга! – в то время как Галочка, сотрясаясь всем телом, выла на его груди.