При виде ее Сторм внезапно захотелось плакать,

— Не очень, — пробормотала она.

Марси уселась рядом и прикрыла ее руку своей ладонью;

— Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, по крайней мере физически. Сапфирово-синие глаза встретились с небесно-голубыми.

— Небольшой обморок — это ерунда. Вы не первая женщина, с которой случился обморок, и не последняя. Сторм почувствовала, как увлажнились ее глаза.

— Не хочу никогда больше видеть этих людей. Никогда!

— Сторм…

— Нет. Они все знают, что я просто… какая-то провинциалка, деревенщина. Во время танцев я дважды наступила партнеру на ногу и почти грохнулась, и половина людей в зале видели это, и я ненавижу эти туфли. А потом еще хлопнулась в обморок. И даже не по своей вине! Это Бретт д'Арченд во всем виноват!

Марси приподняла бровь;

— Сторм, вчера вечером вы были прекрасны, и все присутствовавшие мужчины думают именно так. Рандольф безумно влюбился в вас, и, по-моему, еще не менее полдюжины других. Если вы плохо танцуете, значит, надо просто взять несколько уроков. Если вы и споткнулись, то я этого не видела. Что касается обморока… что ж, это считается очень женственным.

Сторм состроила гримасу:

— Но я совсем не женственная. Я езжу верхом, и стреляю, и охочусь лучше многих мужчин — так говорит папа. Я высокая и неуклюжая, и у меня слишком большие ноги. Руки у меня красные, обветренные, да еще и мозолистые, и в этих красивых платьях я чувствую себя уродиной. Как бы мне хотелось уехать домой! — Она сердито смахнула слезинку, осмелившуюся выкатиться из глаза.

— Вы необыкновенно женственны, Сторм, и очень красивы, и я хочу, чтобы вы видели себя так, как вас видят другие. Ваш рост впечатляет, и вы одна из самых изящных женщин, каких я когда-либо встречала. Вам просто необходимо перестать волноваться и, может быть, привыкнуть к платьям и туфлям.

— Это все так глупо, — посапывая, сказала Сторм. — Через шесть месяцев я уеду домой. Вы знаете, чем я занимаюсь дома, Марси? Я работаю на ранчо наравне с парнями.

Я езжу на охоту с братьями и папой. В дороге я могу готовить лучше всех. Если моя одежда порвется, я могу зашить се обрывком сухожилия. — Сторм оперлась локтями на стол и сжала лицо ладонями.

— Что вы делаете, когда падаете с лошади, Сторм? — нежно спросила Марси. Сторм подняла голову:

— Конечно сажусь снова.

Марси только смотрела на нее.

Сторм поняла значение того, что она только что сказала, и нахмурилась.

— Я хочу, чтобы моя семья гордилась мной, правда хочу, — страстно произнесла она. — Только это… так трудно!

— Я собираюсь отвезти вас позавтракать, Сторм. Идемте, я помогу вам переодеться.

Но при мысли о том, чтобы показаться на людях, Сторм ощутила приступ тошноты.

— Может быть, завтра.

— Сторм…

Кем бы она ни была, но уж трусихой не была точно. Она представила себе отца. Будь он здесь, он непременно бы разочаровался, узнав, что она прячется в большом доме Пола, опасаясь встретиться с людьми.

— Хорошо, — сказала она. — Но никаких корсетов, Марси.

Немного позже они сидели в красивой черной коляске Марси. На Сторм было кремовое в розовую полоску муслиновое платье и такая же шляпка набекрень. Волосы, заколотые назад, спадали волнами на спину. Перчатки были украшены вышивкой, так же как и сумочка. Туфли на низком каблуке показались ей гораздо удобнее тех, что она надевала накануне. Виновников ее разболевшихся ног Марси выбросила. По правде говоря, когда экипаж покатил вдоль Калифорния-стрит и мужчины принялись оборачиваться, чтобы поглазеть на них, Сторм была довольна и даже почувствовала себя элегантной.

— Что именно случилось вчера вечером? — спросила Марси.

Сторм ничего не имела против того, чтобы рассказать.

— Мы с Рандольфом прогуливались по саду. Потом появились Бретт и Леанна, и Бретт намекнул, что охраняет мою репутацию. Какой наглец! У меня ужасно разболелись ноги, и Рандольф помог мне снять туфли. Бретт стал вести себя совершенно бессмысленно и настаивать, чтобы я снова их надела и шла в дом. Он схватил меня, и именно тут я задохнулась и потеряла сознание.

— Это так странно, — сказала Марси. — Если бы вы гуляли с кем угодно другим, я бы поняла озабоченность Бретта, но Рандольф — джентльмен и друг Бретта.

— Бретту д'Арченду необходимо поучиться хорошим манерам, — с жаром заявила Сторм,

— Милая, не знаю, понимаете ли вы, но следует быть осторожной, когда вы прогуливаетесь вдвоем с мужчиной. Не у всех мужчин добрые намерения, когда они сопровождают даму на прогулку при свете луны.

— Что вы имеете в виду? — спросила Сторм.

— Ну, они, конечно же, могут попытаться поцеловать вас.

Сторм засмеялась:

— Пусть только попробуют! Я с удовольствием подобью еще один глаз!

Марси улыбнулась:

— Пожалуй, о вас можно не беспокоиться. На самом деле существуют менее насильственные способы разубеждения пылкого джентльмена.

— Например?

— Решительное «нет». Сторм улыбнулась.

— И знаете, Сторм, Бретт — джентльмен и очень приятный человек.

Она фыркнула совсем не по-дамски:

— А я — изящная дама! Ха!

Марси решила не говорить своей подопечной, что их ленч состоится в гостинице Бретта. Она не могла не удивляться, почему Бретт так странно вел себя вчера вечером. Может, он почувствовал ревность, когда Сторм и Рандольф исчезли в саду? Марси видела, как они прошли через зал, и заметила, что Бретт и Леанна шли за ними почти по пятам, словно Бретт намеренно следовал за Сторм. Какая глупая мысль.

Гостиница Бретта занимала изящное кирпичное здание в викторианском стиле на углу Стоктон-стрит. Рядом были расположены магазины, маленькие кафе, мороженица, а через два квартала — «Золотая Леди». Вестибюль мог похвастать золотистыми турецкими коврами, хрустальными люстрами, диванами, обитыми полосатым шелком, и белыми с золотом бархатными портьерами. Огромные окна пропускали много солнечного света, куполообразный потолок застеклен. Вестибюль был устроен по образцу внутреннего дворика древнеримского дома, и, начиная со второго этажа, с четырех сторон его окружали комнаты для постояльцев. Идея была оригинальной и производила впечатление. Марси видела, что на Сторм это подействовало.

Столовая была такой же элегантной, как и вестибюль, тоже с белой с золотом отделкой и стенами, затянутыми тяжелыми золотистыми шпалерами с изображением Древа Жизни в коралловых, зеленых и синих тонах. На столах лежали накрахмаленные белые скатерти, сверкал хрусталь… Увидев широко распахнутые глаза Сторм, Марси улыбнулась.

У входа стояли две почтенные дамы и компания из трех мужчин, дожидаясь, когда метрдотель их усадит. Мужчины обсуждали какие-то дела, связанные с Китаем. Внезапно Марси услышала свою фамилию. Одна из дам, которую Марси немного знала, сказала: