Ночью Сид и его рыцари поспешили в направлении обители Сан-Педро-де-Карденья, где укрылась с детьми донья Химена, чтобы жить там в печали, на которую ее обрекало изгнание. Когда путники подъехали к воротам монастыря, уже пробивались первые лучи солнца и петухи торопливо вторили друг другу песней; в церкви при мерцающем свете восковых свечей монахи служили заутреню, и донья Химена с пятью дуэньями-компаньонками молилась за удачу Кампеадора. Аббат и монахи со свечами вышли к воротам; вышла и Химена с детьми Диего, Кристиной и Марией, которых взяли с собой их няньки-дуэньи: старшему было шесть лет, а младшую еще носили на руках. Донья Химена упала на колени перед Сидом и поцеловала ему руки: «Спасибо, Кампеадор; ты родился в добрый час; из-за злых лжецов ты изгнанником покидаешь королевство. Ясно вижу, настал час: нам при жизни, словно по смерти, придется расстаться». Мой Сид обнимает ее, берет детей и прижимает к сердцу; рыцарь, обреченный гневом короля на бедность, высказывает главное желание: «Дай Бог, чтобы я мог своими руками выдать замуж дочерей и чтобы для всех вас пришли счастливые дни».

Колокола Карденьи разнесли погребальный звон, и глашатаи объявили по всей Кастилии, что Кампеадор покидает страну, что ему нужны люди и пусть те, кто пожелает примкнуть к нему, собираются у моста через реку Арлансон. Одни пренебрегли пожалованиями и оставили земли, полученные от короля, другие покинули собственный дом и вотчины, рискуя обречь их на конфискацию, и поспешили к указанному мосту, где скопилось до ста пятнадцати рыцарей; все они направились в Карденью и поцеловали Сиду руку, став его вассалами.

Девятидневный срок, данный королем Сиду на то, чтобы покинуть королевство, уже истекал. Кампеадор прощается с женой и детьми, и расставаться с ними ему так больно, словно ему с пальца срывают ноготь. Изгнанник и его вассалы отъезжают; он едет последним, поминутно оглядываясь, и Альвар Аньес его ободряет: «Сид, где ваше мужество? Мать родила вас в добрый час! Едем же своим путем, чтобы и все эти страдания обернулись радостью. Господь, давший нам души, непременно окажет нам помощь».

В пути к ним присоединяются и другие. Согласно «Песни», Сид покинул Кастилию, проехав той же землей Гормас, которая упомянута в «Истории Родриго»; он пересек хребет Мьедес и у его подножия, в виду мавританской крепости Атьенса, сделал смотр своим рыцарям и насчитал их триста копий, все с флажками.

Сид отказывается от своего права вести войну с Альфонсом

Согласно старинному поэту, Сид с этим небольшим отрядом устраивает набег на толедские земли, граничащие с Гормасом, — на долину Энареса до Гвадалахары и Алькала. Но далее он уходит отсюда, потому что здешние мавры живут в мире с Кастилией, а войны со своим королем он не хочет:

(Стих 538)

Этот стих полностью достоверен с исторической точки зрения. Традиционное фуэро (приведенное в «Старом фуэро Кастилии» и в «Партидах») давало идальго, безвинно изгнанному из страны, право сражаться с королем, грабить его землю или земли его подданных, а вассалам, которых изгнанник воспитал и вооружил, предписывало помогать ему в войне с королем. Это была своего рода компенсация за произвол короля, который мог безо всякого суда изгнать любого, кто возбудил его гнев. Но исторический Сид, в полном соответствии с процитированным стихом из «Песни», в течение своего долгого изгнания ни разу не пожелал воевать с Альфонсом.

Старинный поэт утверждает, что Сид, удалившись из земель мавров — союзников Кастилии, вступил в мавританский Сарагосский эмират. Брат Хиль из Саморы рассказывает об этих первых тягостных днях изгнания, что в это время Кампеадор проезжал по враждебным поселениям трех королевств — Сарагосы, Арагона и Кастилии. Однажды утром он приказал сворачивать палатки, чтобы снять лагерь; пока его люди выполняли приказ, он, случайно услышав из чьего-то разговора, что жена его повара этой ночью родила, спросил: «Сколько дней кастильские сеньоры обычно лежат в постели после родов, прежде чем смогут встать?» Когда ему ответили, он продолжил: «Значит, еще столько дней здесь простоят наши палатки». И, как учтивый и решительный сеньор, приказал вновь установить свернутые было палатки, невзирая на угрозу нападения врагов, пока добрая женщина не восстановила силы в полном комфорте, по-барски. Так приветил герой этого бедного ребенка, рожденного на вражеской земле. О короле Хайме Завоевателе рассказывают, что он запретил снимать свой шатер, пока ласточки, свившие в нем гнездо, не поставят на крыло своих птенчиков. Смелое выражение солидарности с простыми людьми, проявленное рыцарем-изгнанником, созвучно с утонченной чувствительностью удачливого короля. Конечно, этот анекдот о Сиде поздний — нам известна его запись только от XIII в., — но следует отметить, что он хорошо соответствует привычке Кампеадора, засвидетельствованной в «Истории Родриго», разбивать лагерь в самых опасных местах; значит, анекдот в какой-то мере может соответствовать реальности и отражать особые воззрения героя, за которые ему были так беззаветно преданы люди, решившие последовать за ним в изгнание.

Кампеадор в Барселоне

Чтобы «заработать на хлеб», любой изгнанный испанский рыцарь обычно селился на земле мавров. Тем не менее Сид направился в Барселону, где правили два брата-графа — Раймунд II, прозванный Голова-из-Пакли за густую светлую шевелюру, и Беренгер II, прозванный «Братоубийцей» за то, что немногим более чем через год после того, как Сид появился у них при дворе, он убьет своего брата. История нам не сообщает, что делал Кампеадор при дворе обоих братьев, но об этом нетрудно догадаться.

Войны, в которых возмужал Сид, — битва при Граусе, взятие Сарагосы и, возможно, поход Фернандо I на Валенсию — приучили его к давнишним притязаниям Кастилии на протекторат над восточным мусульманским регионом; теперь же Кастилия отказалась от этих намерений. Альфонс, направив свою активность в другую сторону, усиленно добивался дани от Севильи, воевал с Бадахосом и Толедо, вмешивался в дела Гранады; поэтому Сид не хотел направляться ни в какую из этих областей, коль скоро от права войны с изгнавшим его королем он отказался, и единственно возможное прибежище увидел в Леванте,22 честолюбиво решив в одиночку продолжать прежнюю кастильскую политику в отношении Сарагосы. Сарагосе грозили амбиции и владык Наварро-Арагонского королевства, и графов Каталонской марки; если Сид тогда принял во внимание, что с начала века самыми активными эксплуататорами таифских государств были барселонцы и кастильцы, он как кастилец мог объединиться с барселонцами ради эксплуатации эмирата Муктадира I ибн Худа.

Но, направляясь в Барселону, Кампеадор проявил излишнюю доверчивость и, возможно, возомнил о себе слишком много. Слух о его подвигах (бой с наваррским рыцарем, осады Сарагосы и Саморы, сражения при Гольпехере и Льянтаде, сражение при Кабре) еще не распространился широко, за пределы Кастилии. Должно быть, барселонские магнаты сочли кастильского изгнанника пустым хвастуном.