хунхузов на лужок у поля вывели, были все явно на взводе. После боя, видно, ещё не отошли.

Разговаривали они между собой громко, некоторые руками даже размахивали…

К тому же, некоторая нехорошая нервозность какая-то в их поведении и жестах наблюдалась. Словно, предстояло им ещё что-то сегодня не очень хорошее. Радоваться бы — налёт отбили, живы остались, жен, стариков и детишек сохранили. Избы целы стоят, скотину не угнали…

Хунхузы, они при нападении на русские поселения, особо себя не сдерживали. Нет бы, просто пограбить, они и жилища пожгут, женщин от мала до велика изнасилуют, мужиков порежут. Ещё и данью обложат. Придем де в следующий раз, а вы нам уже того и сего приготовьте.

— Первый раз они здесь? — поинтересовался я у Егора.

— Если бы… Были уже… — удовлетворил он мой интерес.

Во как… Что-то их сюда манит. От дома-то своего они вон как далеко сюда двигались.

Просто для развлечения, ножки размять, они бы в это село за тридевять земель не поперлись.

— Интерес-то им здесь какой? Не ближний свет…

Старообрядец не успел мне ответить.

Два молодых мужика к крайней парочке хунхузов подошли. Один нож достал, пластанул им в месте, где косы у стоящих на коленях были между собой связаны. Один из разбойников оскалился, ругаться по-своему начал. Второй — только голову ниже опустил, забормотал что-то быстро-быстро.

Может, молился по-своему?

Этого, второго, мужики в покое оставили, а того, что ругался, в сторону оттащили. Сам он не шёл, ногами по земле волочился. Вот де, несите меня, такой я барин-боярин.

Егор при этом насупился, всем своим видом выказал неодобрение происходящему.

От селян отделился совсем уже почти старик. Голова лысая, а бородища… Дед Мороз на утреннике в детском саду такой позавидует.

В руке у него был явно трофейный меч. Длинный, широкий, чуть скривленный. Сегодня в лесу у хунхузов я такой уже видел.

Бодренько так, даже как бы с пританцовочкой он подошёл к стоящему на коленях хунхузу, которого молодые мужики в сторону оттащили.

Тот, вдруг гордо голову поднял, плюнул в сторону старика с мечом.

Старик, откуда что и взялось, размахнулся мечом…

Мать!!!

Башка хунхуза по зелёной травке покатилась…

Мля…

Я на Егора посмотрел. Тот в сторону отвернулся… Голова его была к селу повёрнута.

Среди стоящих селян кто-то матерок в воздух пустил.

Молодые мужики второго хунхуза к старику с мечом потащили.

— Это…

Чего-чего, а такого увидеть я не ожидал.

Двадцатый век всё же. Россия-матушка.

— Это, что они делают? — я дернул Егора за рукав.

— Сам видишь… — прозвучало в ответ.

Хунхуз, которого тащили на казнь, червем извивался, ногами по земле бил…

К старику с мечом подошёл мужик в годах. Седобородый ему меч протянул. Получивший оружие им несколько раз махнул — опробовал его, видно.

У него с одного раза срубить голову пленному не получилось. Тот после удара мечом на землю свалился и пришлось уже лежачему шейные позвонки перерубать…

Меч переходил из рук в руки, на лужке отделенных от тел голов всё прибавлялось.

— Пошли отсюда.

Егор мне в сторону села кивнул.

— Пошли. — не хотелось и мне на лужке оставаться.

На всю жизнь я этот день запомню. Детям, если у меня они будут, про такое, конечно, рассказывать не буду.

— Второй раз они сюда уже приходят, — без напоминания с моей стороны, уже на ходу вернулся к прерванному казнью разговору Егор. — Золото их интересует…

— Золото? — переспросил я.

Ну, это всем известно, что в Сибири золото моют. Песня даже такая каторжанская есть. Окрестности Байкала там тоже упоминаются. Но, как хунхузы за сотни и сотни верст узнали, что именно в этом селе мужики таким промыслом занимаются? Сказал им кто?

— Золото, золото… — на лице старообрядца опять неодобрительная гримаска мелькнула.

— Не себе чего…

Ну и дела здесь творятся… Опять ты, Ваня, попал в переплет…

— Как они про него узнали-то? Хунхузы?

— Был у них один из наших…

Как этот, один из наших, к хунхузам попал, Егор не сказал. Да, я и не стал спрашивать. Попал и попал. Князь говорил, что среди краснобородых и беглые российские каторжане встречаются, и дезертиры. После войны с японцами их не так и мало было. Конечно, не толпы, но имелись.

— Привела их эта вошь сюда, много дел они тогда натворили…

Егор сказал это и замолк. Вспомнил, судя по всему, что-то нехорошее.

— Вот, мужики с ними и рассчитались сегодня…

— Да уж, рассчитались… — я чуть даже поёжился.

Нет, хунхузов мне было не жалко. Сам сегодня от их руки чуть не погиб. Но, могли бы просто расстрелять…

— Не накажут за такое? — снова поинтересовался я у Егора.

— Кто? До власти далеко… Сами мы тут по себе… Не узнает никто…

Глава 28

Глава 28 Настенька

Мы шли по селу.

Да, народ тут не бедно живёт…

Дома были справные, редко четырехстенки. Преобладали пятистенки из ровных окантованных брёвен диаметром сорок — сорок пять сантиметров. Стены поднимались вверх до пяти метров, окна были врезаны высоко.

Преобладающим типом жилищ был дом-двор. Это, когда под одной крышей расположены жилая изба, сени и хозяйственный двор.

Всё правильно, климат тут жестковатый, зимой холодно, да и снега много выпадает…

А, вот и двойная изба — две четырехстенки с общей крышей…

Егор проговорился, что золотишко здесь моют — вот хорошо и живут. На золото-то всё что угодно купить можно. Леса ещё завались…

А, не маленькое село — всё идём и идём…

Так, а куда идём? Улица-то вот-вот кончится.

— Куда мы? — поинтересовался я у Егора.

— Ко мне в деревню…

Ну, всё правильно. Старообрядец про деревню и говорил. Не в селе он живёт.

— Далеко это?

Подустал я сегодня, вот и спросил. Ножки мои отдыха требовали. Ещё и три винтовки на себе тащу — тоже не пушиночки. Вроде и не пуд груза, а чувствуется.

— Две версты.

Ну, две версты — это терпимо… Сдюжу.

— Да, ты, про золото никому не болтай, — вдруг ни с того ни с сего сказал Егор. — Не надо про это.

Вот, сам проговорился, а теперь — не болтай. Да, я и не думал про золото болтать, кроме того — мне и не с кем особо…

— Хорошо, не буду, — я заверил в своем молчании старообрядца.

Хорошо живут… Зажиточно… Вон стадо коров какое…

На всё это и позарились хунхузы…

Хунхузы… Краснобородые…

Кстати, у тех, кого казнили на лужке, никаких бород не было. Ни красных, ни каких-то ещё…

Только косички длинные…

У китайцев вообще красных бород не бывает, даже желтых. Это некоторые кавказские племена, что разбоем промышляют, в красный цвет бороды себе красят. Так, считают они, вид у них становится более страшным…

Опять же князь мне про это название разбойничков китайских рассказывал. Всё он знает, про всё в курсе. Если ему верить, то первые банды маскировали свои лица накладными бородами красного цвета. Заимствовали их в традиционных китайских театрах. Там такого реквизита было много. Прилаживали они себе эти бороды, чтобы никто их узнать не мог, опасались за свои жизни. Это — только первая версия. Есть и вторая. Ну, что краснобородыми наших, русских разбойников китайцы называли. Шалили соотечественники на территориях, где китайцы проживали. Рыжих бород у россиян-то более чем достаточно. Потом в Китае хунхузами стали и своих разбойников называть. Так как-то получилось. Имелся и третий вариант происхождения этого названия. Китайцы любят красными шнурами и кистями оружие своё украшать. Вот и сейчас на одной трофейной винтовке, что мне плечо оттягивает, такой красный шнур имеется. Так вот, раньше, когда целились, лихие людишки из Поднебесной эти шнуры и кисти зажимали в зубах — чтобы они не мешали им целиться. Издали и казалось, что у разбойника красные усы и борода. Что из этого правда, князь сам не знает. Просто озвучил все известные ему варианты. Такой он энциклопедист…

За воспоминаниями и размышлениями дорога до деревни Егора быстро и прошла. Может и меньше двух верст её было?

— Почти и пришли. — старообрядец указал мне на избы, что показались после того, как дорога повернула. Она, вообще, какая-то извилистая была. Туда-сюда вихляла.

У крайней избы стоял Павел, сын Егора, и какая-то девушка.

— Вон, нас уже встречают…

— Вижу. — старообрядец улыбнулся. —