– Вероятно, не полная передача, иначе было бы четче, – поменял мнение Рикс. – Должно быть, эхо. Наверное, пришло и застряло в буфере, когда нас ударила та вспышка. Это объяснило бы помехи. Некоторым приборам сильно досталось. Этот кусочек не единственный, который скомкало.

– Нет, не думаю, что это эхо, – не согласилась Апворт. – Это прямая передача, – он указала на консоль. – И в логах записано. Каждые сорок шесть секунд с момента, когда мы выпали из прыжка на перезарядку, – она нахмурилась, глядя на сообщение. – Не понимаю, почему оно не проявилось прежде или почему выскочило на внутренних показаниях скафандра Теннесси, а не здесь.

– Эхо, – отстаивал свое мнение Рикс. – Никогда не знаешь, когда и где оно появится. Корабль выходит из вспышки, и стандартные протоколы передачи сообщений поминай как звали.

– Это похоже на… – пробормотал Орам, словно что-то вспоминая. – Я помню… – поняв, что все на него смотрят, он объяснил более нормальным голосом: – Меня растили как пятидесятника.

Лопе скорчил гримасу.

– Это что? Какое-то особое воспитание младенцев?

Капитан не улыбнулся.

– Религиозная деноминация. Настоящая древность, сера и пламень, – он указал на голограмму. – На собраниях порой слышишь что-то подобное. Это называется «говорить на языках». Слова звучат знакомо, но при этом достаточно искажены, чтобы было не разобрать – хотя бы человеку со стороны. В собрании оно звучало как надо. Так что я раздумываю над одним вариантом. Может, ничего и не получится, но… – он повысил голос:

– Мать, замедли сигнал. Проведи структурный поиск слов в передаче. Выбрось все, что не совпадает. Сделай выборку и собери снова. И проиграй задом наперед.

– Выполняю, – ответил корабль. – Пожалуйста, подождите.

– Перевернутый язык Господень, – Орам говорил как остальным, так и себе. – Язык лжи. Язык дьявола.

Фарис ответила на замечание капитана тонкой улыбкой:

– Интересно узнать об этом.

Апворт посмотрела на него с любопытством.

– Что навело вас на такую мысль, капитан?

Орам, казалось, вернулся откуда-то издалека.

– Сходство. Старая игра в «оговорки». Могу ошибаться, но попробовать стоит. Вреда от этого не будет, – он слабо улыбнулся. – Говоря о сходстве, я подразумевал лингвистику, а не близкое личное знакомство.

Апворт выпятила нижнюю губу и строго заметила:

– Капитан, мы бы о вас никогда такого не подумали.

Орам поднял бровь, но выглядел он слегка довольным.

– Я перевернула и скомпоновала передачу, капитан Орам, – объявил корабль. – Включила все, что смогла извлечь и сделать вразумительным. Я позволила себе внести только необходимые изменения, чтобы сохранить общую связность.

– Не сомневаюсь, – Орам отстраненно махнул рукой. – Выведи результат на основной канал.

Теперь вместо непостижимого визга раздался голос. Ритмика была странной, структура речи смазанной, но голос определенно принадлежал человеку. Слова – тоже. И таких слов не ожидал услышать никто.

– …слезы в моих… родные края…

Это немногое давало. Не речь, не мольба, но что-то понятное. Это всех ошеломило.

Человек. В такой дали.

Из всех собравшихся один Уолтер не выглядел изумленным. Он сидел на своем месте и работал, сохраняя обычное бесстрастное выражение лица. Такая сосредоточенность помогла ему дать ответ на вопрос, который еще не прозвучал, но мелькнул в сознании каждого.

– В сообщении есть и данные о местонахождении его источника.

– Насколько подробные? – тут же спросил Орам.

– Достаточно. На самом деле, более чем достаточно, – не замедлил с ответом синтет. – Мать, пожалуйста, отследи сигнал к источнику. И выведи на экран.

– Выполняю. Пожалуйста, подождите.

Над центральной консолью мостика появилась навигационная голограмма. Уолтер подстроил размер, цвета и содержимое. Его взгляд метался от консоли и оповещений к голограмме: синтет добавлял к ней дополнительные детали и связанные точки.

Результат получился неожиданным.

Голограмма мигнула, исказилась и исчезла. Вместо нее поднялась мешанина синих точек, которые распространились за границы навигационной системы и мгновенно заполнили всю комнату. В центре изначальной голограммы начало формироваться изображение. Контуры были нечеткими, они то вырисовывались, то меняли форму, трепетали, пока компьютер пытался собрать картинку воедино.

– …где место мое… память моя, вернись туда…

Остальное было не разобрать. Потом изображение обрело форму, свернувшись в нечто более явное. Теперь ошибки быть не могло: это была женщина, изображенная в полный размер. Под изумленными взглядами членом экипажа, фигура начала перемещаться по мостику. Она проносилась сквозь твердые предметы подобно бесплотному привидению. Привидению, которое жалобно стонало; слова едва можно было разобрать.

– …и радио напомнило о доме, и по пути я чувство испытал, что нужно было мне домой еще вчера, еще вчера…

Теннесси, наклонив голову к летящей фигуре, пытался расслышать, понять тихую напевную речь, которая казалась почти песней. Слова, пришедшие из другого времени, другого мира, повисали в неподвижном воздухе мостика подобно слуховым призракам. Найдя в памяти слова и мелодию, Теннесси начал мурлыкать в тон.

– …проселочные дороги, верните меня домой, туда, где место мое. Западная Вирджиния, горная мамочка, верните меня домой, проселочные дороги…

Блуждающее изображение внезапно застыло. Оно висело еще миг, после чего рассыпалось бесшумным взрывом исчезающих пикселей. Все глаза повернулись от исчезнувшей фигуры к человеку, который подпевал древним словам.

– «Верните меня домой, проселочные дороги», – заметив, что остальные ждут подробностей, Теннесси продолжил: – Песня впервые записана великим Джоном Денвером, певцом и композитором середины двадцатого века, активистом-экологом.

– Что такое «активист-эколог»? – поинтересовалась Апворт.

– Человек, который призывает беречь окружающую среду, – Теннесси посмотрел на нее и, увидев пустой ответный взгляд, добавил: – На данный момент они уже давно вымерли. Вместе с причиной существования.

– Ты, верно, шутишь, – покачал головой Лопе.

– Я никогда не шучу о Джоне Денвере, – торжественным голосом заявил Теннесси.

Урок истории прервала Мать.

– Определен источник передачи.

– Покажи, будь добра, – запросил Орам.

Появившаяся звездная голокарта сектора, в котором оказался корабль, была настолько подробной, насколько это было в силах компьютера. Мать без напоминаний дала увеличение зоны, в центре которой находилась одиночная расплывчатая звезда. У нее не было ни названия, ни обозначения. Даже в эпоху, когда на орбитах между Землей и Луной располагались мощные телескопы, все еще оставались зоны, звездные объекты, которые невозможно было четко различить.