– Я люблю распродажи, – признаюсь. – И раньше слишком часто ходила по магазинам. Завела уйму кредиток, наделала долгов. Но сейчас я исправилась.

Женщина невесело фыркает.

– Думаете, распродажи – это зло? Подождите, милочка, вот начнете играть – тогда все поймете. Почувствуете, как лежит в руке фишка. Азарт. Кайф. Это как метамфетамин. Вам надо еще и еще. Голову сносит. Жизнь катится под откос. А потом вас вяжут копы.

Я испуганно гляжу на нее. А ведь вблизи она довольно отталкивающая. Мышцы на лице словно застыли и не движутся. В волосах темнеют отросшие корни. Она тычет пальцами в телефон, и на экране появляется новая игра.

– Ясно! – бодро говорю, а сама тихонько пячусь. – Спасибо за помощь…

– Метамфетамин! – зловеще повторяет женщина, уставившись на меня налитыми кровью глазами. – Помните! Это – метамфетамин!

– Метамфетамин, – киваю я. – Точно. До свидания!

То есть азартные игры – это как наркотики?

Господи! А может, мне не стоит идти в казино?

Я не успокаиваюсь даже час спустя, покатавшись на гондоле с мамой, Дженис и Минни. Потом мама с Дженис уходят «пропустить по коктейльчику», а мы с Минни остаемся в номере. Минни играет в «магазин», и я вроде как тоже, хотя на самом деле пытаюсь сделать макияж и обдумать свою потенциальную зависимость от азартных игр.

Итак, можно ли «подсесть», фигурально выражаясь, с первого же раза? Например, с одного поворота рулетки? Перед глазами вдруг всплывает ужасная картина: я вся всклокоченная нависаю над игорным столом и с безумным взглядом бормочу: «Я обязательно выиграю! Я обязательно выиграю!», Люк пытается силой вытащить меня из казино, а где-то сзади громко рыдает мама. Наверное, мне лучше вообще никуда не ходить. Вдруг это слишком опасно? Останусь-ка я, пожалуй, в номере…

– Магазин! – Минни хватает упаковку чипсов и бесцеремонно кидает на стол. – Покупай, мама, покупай!

– Хорошо, детка.

Я поспешно подхватываю чипсы и прячу их, пока она не порвала упаковку и нам не пришлось за них платить.

В воспитании детей многое можно узнать лишь на собственном опыте. Сегодня, например, я извлекла очень ценный урок: «Не говорить «мини-бар» в присутствии Минни». Она решила, что речь идет о «Минни-баре» – и это ее собственный шкаф, полный замечательных вещей. Объяснять ей бесполезно. В итоге я сдалась и позволила вытащить все содержимое. Ковер теперь усеивали десятки крохотных бутылок и шоколадок. Потом все сложу обратно (если только бар не оснащен электронной системой, тогда у нас будут большие проблемы, и Люку придется улаживать этот вопрос с администрацией отеля. Впрочем, ему хорошо удаются переговоры).

Я уже «купила» у Минни тоник и шоколадку «Тоблерон» и теперь тыкаю пальцем в апельсиновый сок, пока другой рукой наношу на ресницы тушь.

– Пожалуйста, можно мне немного сока?

Я тянусь за бутылкой, однако Минни крепко за нее хватается.

– Нельзя! – сурово заявляет она. – В другой раз. У нас нет денег!

Я недоуменно моргаю. Где она этому научилась?

Ой!

Господи! Кажется, это я виновата…

Наверное, я ужасная, отвратительная мать. Но честное слово, только так мне удается охладить ее пыл, когда мы идем за покупками.

Минни с каждым днем говорит все лучше. И хорошо. Все родители рады слышать, как ребенок учится выражать вслух свои самые сокровенные желания. Беда лишь в том, что Минни делает это очень и очень настойчиво.

Она больше не кричит «МО-О-ОЕ!», как прежде, а говорит «Можно?». Мы заходим в супермаркет, и она начинает без устали твердить «Можно это, мама? Можно? Можно?», снова и снова, будто пытается обратить меня в новую религию.

И ладно бы ей нравились действительно нужные вещи. Она же хватает все подряд: всякие швабры, банки, скрепки… Когда последний раз мы ходили в магазин, она завела ту же пластинку «можно, пожа-а-алуйста?», я кивала, а за ее спиной выкладывала товар обратно на полки, а она вдруг повернулась и завопила: «Ну купи-и-и, маму-у-уля!» так отчаянно, что остальные покупатели засмеялись. Тогда она замолчала и приняла актерскую позу, – и все захохотали в полный голос.

(Неужели в ее возрасте я была такой же? Надо будет спросить у мамы.)

(Хотя нет, пожалуй, лучше мне этого не знать.)

Так что я избрала новую тактику и говорю Минни, что у нас нет денег. Это она вроде бы понимает. Правда, иногда перехватывает незнакомцев и сообщает им: «У нас нет денег» таким скорбным тоном, что мне становится жутко стыдно.

Теперь она гневно отчитывает Спики, свою куклу:

– Положи. Обратно. – Она выхватывает у куклы пакетик арахиса и яростно трясет им. – Это. Не. Твое.

Боже! Неужели я себя так веду?

– Будь с ней помягче, – предлагаю я. – Вот как надо.

Я беру Спики и принимаюсь ее баюкать, но Минни жадно отбирает куклу.

– Спики плачет. Спики надо дать… конфетку.

Глаза у нее при этом блестят так хитро, что я еле сдерживаю улыбку.

– У нас нет конфет, – отвечаю с самым серьезным видом.

– А это – не конфетка?

Она неуверенно поднимает «Тоблерон».

– Нет, это для взрослых. Он невкусный. А конфеток нет.

Минни разглядывает батончик, и я буквально вижу, как у нее в голове крутятся мысли. «Тоблерон» она никогда не пробовала, так что интерес к шоколадке вполне оправдан.

– Он невкусный, – повторяю. – Конфетки мы купим потом. Давай уберу.

И Минни сдается. В конце концов, ей всего-навсего два с половиной года.

– Спасибо. – Я вытаскиваю шоколадку из ее кулачка. – Давай пересчитаем бутылочки?

Гениальная идея – Минни обожает считать, хоть и пропускает порой цифру «четыре». Вскоре нам удается вернуть все бутылочки в мини-бар, и наступает очередь шоколадок и снеков, как вдруг дверь распахивается, и в номер заходят мама с Дженис: все раскрасневшиеся, у Дженис на голове пластмассовая диадема, а мама держит чашку, полную монет чашку.

– Привет, – говорю я. – Как прошел вечер?

– Я выиграла тридцать долларов! – с мрачным ликованием хвастается мама. – Уж теперь-то я твоему отцу покажу!

Мама несет какой-то бред. Какое отношение ее выигрыш может иметь к отцу?

Впрочем, спрашивать все равно нет смысла, когда она в таком настроении.

– Здорово! – говорю я. – Дженис, красивая диадема.

– О, она бесплатная, – взахлеб выпаливает та. – Знаешь, скоро начнется танцевальный конкурс. Мы видели рекламу!

– Мы решили пока передохнуть, а вы с Люком прогуляйтесь по городу. – Для пущей убедительности мама взмахивает чашкой с монетами. – Милая, у тебя, случайно, нет лишних накладных ресниц?