От этого предположения его пробрала дрожь. Если бы ему предоставили выбор между пожизненным заключением и казнью, пусть сколь угодно долгой и мучительной, он без колебаний выбрал бы казнь. Умирать не хотелось, но всё же смерть и боль не вызывали в нём такого ужаса, как перспектива сидеть в этом каменной мешке долгие годы, сходя с ума от тишины и одиночества. Он не стар и здоров и вполне может прожить ещё лет сорок, если не пятьдесят, разве что найдёт способ наложить на себя руки. Рыжий уже всерьёз начал обдумывать способы покончить с собой, если заключение затянется на неопределённый срок, когда дверь камеры открылась, вместо троих человек впустив не менее десятка.

Рыжий сел на лавке, чувствуя истинное облегчение. Наконец хоть что-то решится, и кончится эта проклятая неопределённость. По его подсчётам, со времени его пленения прошло не менее пятнадцати дней, вполне достаточно, чтобы Джернес и иже с ним придумали, что с ним делать. Или они чего-то ждали?

Среди вошедших оказался и кузнец. Не соединённые между собой кандалы на руках и ногах заменили новыми, скованными короткой цепью, не дававшей делать широкие шаги и поднимать руки выше пояса. Как же всё-таки его боятся, даже лишённого магии и окружённого вооружённым до зубов конвоем! Как ни странно, это льстило. Он заставил врагов уважать себя, а значит, имеет право высоко держать голову, глядя в лицо самозваным судьям и палачам.

Рыжего вывели из камеры и повели наверх, прочь из подземелья. Тусклый свет наземных коридоров резанул по глазам, заставив зажмуриться, так что несколько шагов он прошёл вслепую, и открыл глаза только перед массивными, покрытыми резьбой двустворчатыми дверями. Двери распахнулись, явив, похоже, главный зал замка, и Рыжий со своим конвоем предстал перед целым собранием, расположившимся за длинным столом на возвышении. Пока его вели через зал, он оглядел смотрящих на него в упор людей, придя к выводу, что поторопился назвать своих судей самозваными. Эти судья явно были самыми что ни на есть настоящими, облеченными соответствующими должностями и полномочиями. Особенно троица в центре, прямо-таки переполненная сознанием своей правоты и значимости. Ближе к концу стола сидели Джернес и незнакомый маг, было и ещё несколько волшебников, на самом же краешке примостился Хейнер. Поглядев на троицу в судейских мантиях повнимательней, Рыжий понял, что лицо одного из них, сидевшего справа, ему знакомо, хотя имя вспомнить не удалось.

Конвой остановился посреди зала, прямо перед столом. Трое судей оказались точно напротив, и Рыжий продолжал всматриваться в лицо знакомца, пытаясь вспомнить, как же его зовут. Имя танцевало на краю памяти, никак не давая себя ухватить. Судья под его пристальным взглядом неожиданно смутился. Он опустил глаза и даже, кажется, чуть покраснел, заставив Рыжего усмехнуться. Да, они и впрямь встречались раньше, больше в этом сомневаться не приходилось.

Между тем судья, сидевший в центре, поднялся. Вот уж кого не мучили ни смущение, ни сомнения, он делал своё дело, не сомневаясь в конечном успехе.

– Именем Его Королевского Величества Рисарна I объявляю заседание суда открытым! – объявил он. – Да пребудет с нами благословение Бога, Богини и Пророка, от которых и идёт всякое правосудие на земле!

– Аминь! – торжественно кивнул сидевший справа пожилой священник, которого Рыжий после некоторого замешательства опознал как епископа этой провинции. Сегодня тот был без торжественного облачения, сан можно было определить только по наперсному знаку, поэтому-то Рыжий не сразу его заметил. Да, судить его собрались видные люди, ничего не скажешь.

– Господин главный обвинитель, прошу вас… – судья поклонился налево и сел. Со своего места поднялся неприметный, среднего роста человек с бородкой, в тёмной одежде.

– Видим ли мы перед собой Лейсона Тархено, именуемого также Алером Кондаром? – громко спросил он.

– По-видимому, да, – отозвался Рыжий, не пытаясь скрыть иронии в голосе.

– Господин Кондар, вы обвиняетесь в многочисленных преступлениях, в том числе уничтожении Мейорсийского Ордена Светлой Магии, развязывании гражданской войны, уничтожении без суда и следствия нескольких тысяч ваших сограждан, так или иначе связанных с Орденом, развязывании ряда войн с сопредельными государствами, убийствах их граждан, в том числе и пленных. Признаёте ли вы свою вину?

Повисла тишина. Рыжий оглядел собравшихся за столом людей. Джернес и знакомый судья разглядывали свои руки, маг рядом с Джернесом – потолок, главный судья смотрел в лежащие перед ним бумаги. Остальные глядели на него, кто бесстрастно, кто с любопытством, но большинство… Даже не с осуждением. Так городской стражник глядит на пристреленного им бешеного пса, а врач – на опухоль, которую надлежит удалить. Они уже всё решили, и если сказанное только что – правда, ничего иного они решить и не могли. Что ж, пропадать – так с музыкой!

– Признаю, и охотно. Только почему вы называете всё перечисленное виной? На мой взгляд, это заслуга.

– Суд не интересуют ваши личные оценки, обвиняемый, – скучным голосом вставил главный судья. – Отвечайте по существу.

– А упомянуть, что я возвёл на престол Рисарна, вы позабыли, или это не считается виной?

– Продолжайте, господин обвинитель, – судья сделал вид, будто не услышал.

– Итак, вы почти с самого рождения состояли членом Ордена, – послушно забубнил тот. – И, по-прежнему будучи его членом, вступили в ряды безбожной незаконной секты, именующей себя «Мархановым братством».

– Вступил. Но вот насчёт безбожности и незаконности можно поспорить.

– Их безбожность не подлежит сомнению. Святейший собор 1314 года объявил «Братство святого Мархания» еретическим и предал анафеме.

– Насколько я помню, – и это была правда, память в очередной раз пришла ему на помощь, – в Мейорси тогда, как и сейчас, существовала свобода совести. Под запретом находились лишь культы Безымянного и языческие, к которым «Братство» не принадлежит.

– Но перед Святым престолом вы совершили преступление.

– Меня судят светским судом или церковным?

– Кроме того, – пропустив его вопрос мимо ушей, продолжал обвинитель, – вы совершили преступление против законов своей страны, ибо правивший тогда Орден объявил «Марханово братство» незаконным.

– Все законы Ордена отменены.

– Постфактум, после совершения вами переворота. Но законы не имеют обратной силы, и вы не можете использовать это обстоятельство в качестве оправдания.

– Ах, вот как? – Рыжий усмехнулся. – Так значит, я ослышался, и вы выступаете от имени Ордена, а не от имени короля?

– Вы не ослышались, обвиняемый, – поднял голову судья.

– Королевский суд собирается вернуться к орденским законам исключительно ради моей скромной персоны? Но зачем же останавливаться на полпути? Избавьтесь от Рисарна и верните Орден к власти. Ибо, если меня не подводит память, никакие короли его законами так же не предусматривались.

– Обвиняемый! – рыкнул судья. – Не отягощайте своей участи ещё и оскорблением Величества! Вы находитесь не в том положении, чтобы дерзить суду и устраивать ему допросы.