Но и на стук никто не ответил.

Я приподнялся и заглянул в окно – чисто. Встал в полный рост – ах ты ж бля! На полу в лужах крови две бабы и пацанёнок лет пятнадцати. Возле баб по ружью, а приклад третьего торчит из чулана. Вокруг следы рифлёных подошв. Хорошо знакомые следы.

– К причалу! Перехвати его!

Красавчик бросился из ворот вниз по берегу, а я вдогонку. Но поздно. На отчалившей барже застучала автоматная очередь, несколько пистолетных выстрелов, снова автомат, и всё стихло. Неуклюжая ржавая махина порожняком разворачивалась восвояси. Впрочем, одного зверя она всё же приняла на борт.

– Блядь!!! – саданул я в сердцах кулаком о землю, но ничего, кроме грязи, брызнувшей в глаза, мне это не принесло. – Как?! В руках же был! Вот! Вот тут прямо! Ка-а-ак?!

Красавчик сидел, склонив набок голову, и с интересом наблюдал за моим полным экспрессии монологом.

– Всё, – поднялся я, скрипя зубами, и пошёл обратно, к посёлку, – в пизду дипломатию, нахуй переговоры. Заебал, сука. Красавчик, ищи живых.

Забежав в центральный дом, мой бескорыстный товарищ покружил по сеням и, остановившись в углу, принялся скрести половик. Я отодвинул тот в сторону и, осмотрев крышку на предмет сюрпризов, открыл подпол.

– Через три секунды после того, как я закончу говорить, вниз полетит граната, так что настоятельно рекомендую вылезать с поднятыми руками.

Внизу зашебуршились.

– Не надо, – раздался из дыры в полу девичий голосок, – мы выходим.

Первой вылезла дрожащая, словно осиновый лист, девчушка лет восьми, несущая на одной руке замотанного в тряпки младенца, а вторую – держа поднятой. Следом, шмыгая носами и старательно задрав ручонки над головой, выползла целая гурьба детворы, ещё младше своей предводительницы, и построилась в рядок, боязливо зыркая то на меня, то на Красавчика.

– Дьявол, – смерил я взглядом потенциальные источники информации. – Это всё?

– Угу, – кивнула старшая.

– Так, – открыл я дверь в избу, чем ожидаемо вызвал плач и распускание соплей у тех, что успели обзавестись мозгами. – Да, очень печально. А теперь заткнулись и слушаем меня. Это сделал дядька, которого посадили в клетку ваши ныне почившие предки. Сделал и сбежал. Уплыл на барже, пришедшей, чтобы забрать зверей. Ясно? Я на этого дядьку очень зол и очень хочу сделать ему больно. Но прежде мне нужно его найти. А для этого я должен узнать, откуда пришла баржа. Кто-нибудь из вас, сопляков, может дать внятный ответ?

– Бе… Березники, – поборола старшая очередной всхлип.

– Как добраться туда знаешь?

– Ездила с отцом.

– Дорогу помнишь?

– Угу.

– Славная девочка. Передавай дела, ты идёшь со мной.

Пока я впрягал лошадей, девчушка – даром что малая – бойко и чётко раздавала поручения остальной детворе, поспевая между делом успокаивать ревущих шкетов и собирать вещи в дорогу. Закончив с наставлениями, она вышла на крыльцо, оглядела заваленный трупами двор и пошла к телеге, стараясь не наступать в кровяные лужи.

– Давай подсажу, – протянул я к девчушке руки, но та решительно отстранилась.

– Сама могу. – Она кинула узелок на телегу и, ловко взобравшись, схватила вожжи. – Но, пошла!

Ух ты. Я-то думал, отпрыски нормальных людишек к восьми годкам только-только переходят на твёрдую пищу и отучаются гадить под себя.

– Как звать?

– Меня?

– Нет, кобылу.

– Звёздочка.

Бля, до чего ж трудно с детьми. Неужели и я был таким же?

– Отлично. Ну а ты кто такая?

– Оля… Ольга, – поправилась она. – Селеванова.

– Далеко эти Березники, Ольга Селеванова?

– Два дня пути.

– А на барже?

– Часов восемь, если без остановок.

– Херово. Как Ткач очутился у вас?

– Кто? – подняла она на меня голубые глазёнки.

– Тот мужик, что в клетке сидел, а потом бойню в доме твоём устроил.

– Его дядя Андрей привёл. Говорил, что на берегу валялся чуть живой.

– Вещи при нём были?

– Вещей много было. Автомат хороший, патроны, полный рюкзак добра всякого.

– А что-нибудь необычное? Ну, такое, чего ты не видала ни разу.

Ольга задумалась.

– Пистолет у него чудной был. Навроде пээма, только ствол толстый-претолстый.

– Нет, не то. Вспоминай.

– М-м… Больше ничего не припомню. Но я же мельком видела. А что ты ищешь?

– Кабы знать…

Тем временем телега, под чутким руководством Ольги, выехала к берегу и остановилась против большого дощатого плота на жестяных буях.

– Нужно вон ту штуку запустить, – указала она на небольшой, покрытый брезентом предмет с правого борта.

Я взял лошадей под уздцы, завёл на плот и откинул полог. Под ним оказался дизель с лебёдкой, что меня немало обрадовало, развеяв опасения насчёт нецелевого применения моей мускульной силы. С третьей попытки дизелёк запустился, чихнул и, чадя, принялся наматывать стальной трос на катушку. Когда тот поднялся над водой, плот отчалил и неспешно двинулся к противоположному берегу.

– Расслабься, – посоветовал я сжавшейся в комок Ольге, за спиной у которой улёгся Красавчик. – Он сыт.

– Это ведь не один из наших? – спросила она, чуть дыша.

– Нет, не из ваших. Звать Красавчиком.

– Ручной?!

– Ну, я бы так не сказал. Гладить и кормить с руки не рекомендую.

Красавчик, смекнув, что стал объектом обсуждения, поднял голову и недовольно засопел.

– А можно… – Ольга сглотнула и продолжила дрожащим голоском: – Можно он ляжет подальше от меня?

– Без проблем. Красавчик, дружище, будь добр, сдрисни под телегу. Дама смущается твоей близости.

Но гордое животное лишь надменно повело мордой и отвернулось.

– Э-э… Ничего не выйдет. У него, похоже, другие планы.

– Тогда я отойду, – сделала Ольга попытку отползти в сторону.

– Это лишнее. Красавчик может обидеться. К тому же он не любит пустых мельтешений, как, впрочем, и я.

Девчушка снова сглотнула подступивший к горлу ком и обречённо замерла на месте, готовясь вот-вот быть порванной в куски. По чумазым щекам, прокладывая новые борозды, покатились слёзы.

Ненавижу плачущих детей. Они трясутся, корчат жуткие гримасы и издают слишком много шума. Это отвратительно.

– Слушай, – легонько пихнул я Олю в плечо, – завязывай, кругом и так полно воды. Я взял тебя провожатым, а не на корм Красавчику. Значит, так и будет. Нравится тебе или нет, он останется рядом. Но ты можешь на него просто забить.