Когда мы остались с Сергеем вдвоем, он подошелк столу, который просто ломился от давно уже остывших блюд, налил себе полныйстакан водки и выпил его одним махом. Засунув в рот соленый огурец, онпосмотрел на меня заметно покрасневшими глазами и произнес:

– Ты не смотри, что я водки выпил. Яобещал тебя домой отвезти, значит, отвезу. Можно ехать. Начало светать.

– Но ведь ты же выпил водки?! Целыйстакан!

– Я могу выпить бутылку…

– Это много.

– Ничего страшного. Я могу вести машину влюбом состоянии.

Я вновь посмотрела на столы и неуверенноспросила:

– А со всем этим что делать?

– Оставите все, как есть.

– Ты сюда скоро вернешься?

– Не знаю, смогу ли я вообще сюдавернуться… Пока я к этому не готов.

– Ты предлагаешь оставить все, как есть?

– Вот именно.

– Но ведь все протухнет… Представляешь,что будет в этой комнате, когда ты решишь сюда вернуться?

– Ты хочешь убрать? У тебя есть силы,чтобы все убрать и перемыть посуду?

– У меня нет таких сил, – честнопризналась я и опустила глаза.

– Даже если бы они у тебя были, я бы тебеникогда не позволил. Я оставлю ключи соседке. Она постарается сделать всевозможное, чтобы этот дом как можно меньше напоминал о той страшной трагедии,которая в нем произошла…

– Что ты будешь делать с домом вдальнейшем?

– Не знаю. Я об этом еще не думал.

– Даже если ты и захочешь его продать,его вряд ли кто купит. После такой трагедии его не продашь даже за гроши.

– Я не могу его продать. Здесь прошло моедетство.

Окинув прощальным взглядом некогдагостеприимный дом, мы вышли на улицу. Пока Сергей отдавал ключ соседке, я небез боли в сердце смотрела на припаркованные к дому машины и с ужасом понимала,что они уже никогда не дождутся своих хозяев. Остановив свой взгляд на машинеЛеонида, я тяжело вздохнула и почувствовала, как на глаза навернулись слезы…

– Нин, ну что, поехали?

– Что будет с этими машинами?

– Родственники приедут и заберут.

– А с Ленькиной?

– У Леньки тоже есть родственники.

Уткнувшись головой в мощную грудь Сергея, язастонала и еле слышно произнесла:

– Мне страшно.

– Уже нечего бояться. Самое страшноепозади. Все обошлось.

– Мне страшно оттого, что к тебе я ехалас Ленькой, а уезжаю одна. Мне страшно, потому что его больше нет.

Мы сели в Сережкин джип, я почувствовала себязначительно лучше и немного расслабилась. Я и сама не знаю, почему его мощнаякрасивая машина подействовала на меня подобным образом. Возможно, потому что япочувствовала себя в безопасности и поняла – мне больше ничто не угрожает. Джипвызывал на дороге двоякое чувство – как уважение, так и опасение. Его боялись.Ему уступали дорогу… А его хозяин не обращал внимания ни на дорожные знаки, нина правила дорожного этикета. Он громко сигналил, гнал машины в другой ряд,несся с бешеной скоростью, перестраивался тогда, когда считал нужным, иоткровенно кого-нибудь подрезал.

Мы ехали молча, не проронили ни единого слова.Наверно, каждый из нас думал о чем-то своем. Каждому хотелось разобраться сосвоими чувствами наедине с самим собой. Не знаю, о чем думал Сергей, но ядумала о Леньке, о том, что в школьные годы мы были по-настоящему дружны. Междунами не было никаких «личных» чувств. Ни детских, ни юношеских и уж тем болееповзрослевших. Мы просто дружили и испытывали друг к другу братские чувства. Унас были, если так можно сказать, товарищеские отношения. Хотя… В эту встречумне показалось, что Ленька испытывает ко мне нечто большее, чем простодружеские чувства… Я уже давно стала женщиной, а женщина всегда чувствует душумужчины. Он смотрел на меня глазами, в которых была грусть, тоска по чему-тодавно ушедшему, которое уже никогда не вернется… Может быть, у него это сошкольной скамьи? Может быть, он это просто умело маскировал? Может быть, язначила для него больше, чем просто одноклассница? От этих мыслей у меня сталаразламываться голова, и я почему-то вспомнила тот давний случай, когда Леньканабрал мой номер телефона и сказал, что он женится. Он не приглашал меня насвадьбу, не говорил о том, что счастлив и как ему повезло… Он просто сказалодну-единственную фразу: «Нина, я женюсь», и ничего более. Я пожелала ему счастья,сказала, что очень за него рада, и положила трубку. А ведь этот звонок что-тозначил. Я просто не поняла тогда.

– О чем думаешь? – нарушил ход моихмыслей Сергей.

– Обо всем и ни о чем…

– Ты думаешь о Леньке?

– Откуда ты знаешь?

– Догадываюсь. Ленька был отличнымпарнем.

Увидев Москву-реку, Сергей съехал с основнойтрассы и поехал по боковой дороге в сторону реки.

– Давай немного посидим у воды…

– Давай, – с радостью согласилась я.Сама не знаю, чему обрадовалась. Может, просто не хотелось расставаться.

Поставив машину у самой реки, мы подошли кводе и сели на корточки. Я бросила небольшой камешек и смотрела на расходящиесякруги.

– А ты знаешь, Ленька был в тебявлюблен… – Голос Сергея был крайне взволнованным.

– Откуда ты знаешь?

– Он мне об этом говорил.

– Тебе?!

– А почему это так удивляет? Мы с нимбыли друзья. Нормально, когда друзья друг с другом делятся.

– А почему он говорил тебе, а не мне?

– Не знаю. Наверно боялся…

– Чего боялся?

– Говорить о своих чувствах.

– А разве можно бояться говорить о своихчувствах?

– Выходит, что можно.

– Я этого не понимаю.

– Ты хочешь сказать, что, если бы тычто-то к кому-то чувствовала, обязательно сказала бы это вслух?

– Конечно.

– Я не разделяю твою точку зрения.

– Жизнь и так коротка. Только на первыйвзгляд кажется, что она очень длинная, а ведь она очень даже короткая. Такаякороткая, что оглянуться не успеешь, как она закончится. Я считаю, что еслиесть чувства, то их никогда нельзя скрывать и прятать.