Хотя нельзя отрицать, что я буду скучать по ней. Обеденные прогулки в роскошные гостиницы, ужины с мужчинами того сорта, о которых обычно только читаешь в деловых изданиях, белье, секс…

Вы, наверное, думаете: ага, секс, такси, чулки и так далее. Но ты вела двойную жизнь и никогда по-настоящему не высыпалась. Что ты в Лондоне видела за два года? Внутреннее убранство множества отелей? В чем фишка-то?

Я вам скажу в чем. В возможности видеть мужчин с их лучшей стороны.

Клиенты – они не все джентльмены. Не все они умны, красивы и очаровательны – на самом деле, таковы очень немногие. Они не всегда ведут себя наилучшим образом. Но порой, оказавшись в объятиях обнаженной незнакомки, они опускают защитные барьеры, которые строили с тех самых пор, как папочка сказал им, что мужчины не плачут, и становятся… некоторым образом лучше.

Вы спросите: «Что тебе дает твоя работа? Что ты видела в Лондоне за два года? Внутреннее убранство множества отелей? В чем фишка-то?» Я вам скажу в чем. В возможности видеть мужчин с их лучшей стороны. Я Вам скажу в чем. В Возможности Видеть мужчин с их лучшей стороны.

Я устаю от мужчин. Я устаю от людей вообще, особенно когда вокруг так много большого города, и так много людей, и так мало выдается времени, когда в ушах у тебя не звенит от летящих самолетов, и автомобильных гудков, и воплей на улице. Но потом кто-то улыбается тебе, и ты вспоминаешь, что люди, в конце концов, в основном неплохие существа.

Как сегодня. Смущенная возня – и старый, давно знакомый клиент лезет в карман и достает оттуда крошечную коробочку. В последний момент, когда я уже направлялась к двери. Красивый жест, безделушка, прехорошенькое маленькое украшение в форме пчелки, в брюшко которой вставлен сверкающий сапфир. Это не был специальный заказ, не была годовщина. Просто ему так захотелось. Потому что он думал, что она мне понравится. Я улыбнулась, и он разулыбался в ответ, и это для него значило больше, чем расходы на мое время и стоимость побрякушки.

Вот в чем фишка. В этом, да еще в том, что агентство не берет долю с подарков.

В обед раздался телефонный звонок от сексапильного соседа.

– Не могу говорить, ужасно занят, – выпаливает он, будто это я ему звоню. – Но не хочешь ли ты в эти выходные встретиться, кофе попить или еще чего-нибудь?

– С удовольствием, – говорю. – Вот только в субботу я занята.

Днем у меня встреча с клиентом, назначенная еще до того, как я приняла решение выйти из игры. Он оплатил дополнительные часы сразу. Я планировала надеть свои самые соблазнительные одежки и оставить весь день свободным – просто на всякий случай.

– В воскресенье. Я тебе позвоню, и мы что-нибудь придумаем.

– В районе обеда?

– Вас понял, так точно. До скорого!

– Жду с нетерпением.

Когда я вешаю трубку, Мира и Эрин хихикают так, будто я пришла в школу в одних трусах. Если такова «настоящая» женская дружба, то я рада, что не принимаю в ней участия.

Критика в адрес порнографии основана главным образом на том, что любой человек, который смотрит на большое количество извращений, не может к ним не привыкнуть.

Затем развращается, а потом (таков логический вывод) настолько отчуждается от близких, что причинять вред незнакомцам кажется ему хорошей идеей. Короче, смысл в том, что девушки с третьей страницы[39]– это начало, ведущее к потайным комнаткам в бельгийских притонах.

Я не согласна. Я пересмотрела кучу порно, видела почти все типы порножурналов, существующие в природе. Проблема не в том, что лицезрение большого количества похабных картинок поощряет зрителя заняться сексом на практике, порно по самой своей природе объективировано. Оно упрощено. Все сексуальные изображения дают лишь общее представление об ощущении, будь то мраморное ню или липкие странички «Hustler Taboo»[40]. Распространение обнаженки в современных СМИ не создает извращенцев там, где их не было, оно просто делает коллекцию Гэри Глиттера электронно-переносной[41].

Критика в адрес порнографии основана главным образом на том, что любой человек, который смотрит на большое количество извращений, не может к ним не привыкнуть.

– Существует весьма ограниченное количество порносюжетов, – сказала я, обращаясь к Н.

– Верно. Основное вагинальное проникновение, анальное, оральное, посторонние предметы, животные.

– Я бы отнесла животных к посторонним предметам: суть в том, что человека долбят чем-то, что не является человеческими гениталиями. И фистинг еще.

– Справедливо. А также боль, насилие и ограничение движения.

– Часто – все три вместе, – заметила я.

– Да, но не всегда, так что они считаются различными типами сюжета.

Это – правда: многие из тех, кто наслаждается фантазиями с насилием, не переносят боли, куча народу занята связыванием друг друга на чисто договорной полюбовной основе.

– Телесные жидкости – должно ли быть подразделение внутри этой категории, или нормально считать буккаке и скат[42]за одно и то же?

По собственному опыту я выяснила, что мужчины, питающие слабость к моче, попадают в две почти одинаковые по размерам категории: активную и пассивную. Но что касается какашек, они скорее пассивны, чем активны. Это разделение, которое какой-нибудь предприимчивый ученый мог бы превратить в диссертацию.

– То же самое, только разные уровни экстрима. Кто-то в результате покрывается дрянью.

– Если исходить из этого критерия, не вижу большой разницы между вагинальным и анальным введением гениталий, – возразила я.

– Может, и так, только ты рискуешь слишком многих оскорбить таким высказыванием.

Принято считать, что существует всего пять порносюжетов. Можно ли говорить, что порно – это богатая культурная традиция?

– Еще заскоки с негенитальной фиксацией, – объявила я. – Всеобъемлющая категория для мужчин, наблюдающих за тем, как женщины давят насекомых, фетишистов курения и прочих.