житель мог бы сказать о себе то же, что и Стигер. Кроме супругов де Молль на встрече присутствовал молодой парень, как оказалось, журналист местной газеты. Как и следовало ожидать, я охотно дал ему интервью, но он почему-то его не взял, так что пришлось приглашать Костю в качестве посредника. Вторым по порядку после этой гостеприимной встречи, но абсолютно первым по силе воздействия на нас событием в этот вечер стало получение нашего багажа, который благополучно добрался до Миннеаполиса, несмотря на совершенно различные с нами условия посадки в Нью-Йорке.

По дороге из аэропорта в сером не по-американски маленьком «Фольксвагене» Кати мы миновали развалины форта. Как я понял из авторизованного перевода Константином комментариев Кати, этот форт был построен основателями города Миннеаполиса для защиты от индейцев в начале XIX века. Миннеаполис так же, как и расположенный в непосредственной близости от него Сент-Пол, столица штата Миннесота, как, впрочем, собственно и все Соединенные Штаты, сравнительно молод: его история насчитывает немногим более 200 лет. Индейцы – коренные жители Америки, – ведя главным образом кочевой образ жизни, особо не увлекались строительством монументальных зданий, способных пережить века. Наверное, поэтому американцы очень бережно относятся ко всем сохранившимся памятникам эпохи завоевания их предками Американского континента, и все то, что, по понятиям Старого Света, с полным основанием могло бы быть отнесено к разряду вполне современных сооружений, здесь почитается как символы седой древности. Машина въехала на мост, соединяющий огромной бетонной аркой крутые берега глубокого, насколько можно было разглядеть в темноте, ущелья. «Миссисиппи», – на совершенно понятном мне английском произнесла Кати. «Да, вот это настоящая Америка», – подумал я. Развалины древнего форта, пусть даже увенчанные огромными, особенно в свете прожекторов, полотнищами звездно-полосатых флагов, – это, конечно, тоже она, но вот Миссисиппи! Миссисипи – это Том Сойер и Гек Финн, дядюшка Том и тетушка Хлоя, индеец Джо и плантатор Саймон Легри. Миссисипи – это та Америка, которая знакома с детства. Эта великая американская река берет начало на севере в штате Миннесота и впадает в Мексиканский залив. Именно по ней Уилл Стигер, будучи пятнадцатилетним мальчишкой, вместе со своим старшим братом Томом отправился в свое первое в жизни большое путешествие вниз по течению на небольшой лодке.

Мы подъехали к отелю, где нам предстояло переночевать перед дальнейшим броском на север штата, к самой границе с Канадой, в небольшой городок Ely (Или), где находилось ранчо Стигера. Название отеля «Sunwood» – «Солнечный лес», как дословно перевел Костя, – в какой-то степени отражало доминирующий цвет стен – золотисто-желтый – и внутреннего интерьера, в отделке которого было использовано много деревянных элементов. Само здание представляло собой внушительных размеров каре. Внутренний двор занимали два бассейна. Пока мы с Константином в ожидании своей судьбы, отчаянно борясь со сном, маялись в креслах, стоящих в обширном холле, Кати вместе со Стивом о чем-то спорили вполголоса около «Reception». Через несколько минут, очевидно, настояв на своем, потому что Стив, махнув рукой, отошел в сторону, она, повернувшись к нам, спросила: «Will it be o’key with you, guys, if you will stay together in the same room?»[3] Молниеносное и излюбленное Костино «of course!» практически опередило ее вопрос, и наша участь была решена. Пока Кати, весьма довольная нашей сговорчивостью, заполняла необходимые бумаги, Костик, наклонившись ко мне, произнес: «Они, очевидно, спорили о том, удобно ли нам предлагать один номер на двоих или нет? Поскольку это в два раза дешевле для них, я, конечно же, сразу согласился. Надеюсь, ты не возражаешь?» Разумеется, я не возражал. Мы были на ногах уже около суток, поэтому любой вариант размещения нас устраивал, тем более что, как оказалось, этот номер вполне соответствовал американскому понятию свободы: метров тридцать квадратных с двумя двуспальными кроватями, не говоря уже о таких мелочах, как ванная комната метров двенадцати и балкон, выходящий во внутренний двор, откуда мы сразу же получили возможность полюбоваться двумя полновесными купальщицами, лениво парившими в голубом небе бассейна.

В тот вечер нам не суждено было ни присоединиться к купальщицам (чего мне, по правде сказать, с моим носом не слишком и хотелось), ни прилечь (чего мне хотелось более всего). Кати и Стив, решив отблагодарить нас за сэкономленные деньги и, наверное, отметить наш прилет, пригласили нас в ресторан. После некоторых поисков нам удалось найти единственно функционирующий в это позднее время ресторан «Dakota». Единственным – правда, существенным, учитывая наше тяжелое состояние – недостатком этого места была громкая, проникающая в каждую клеточку головного мозга музыка небольшого джазового оркестра, расположенного от нашего столика на расстоянии вытянутого тромбона. Трое солистов, составленных по контрастному признаку – негр, негритянка и блондинка, – усугубляли и без того казавшееся оглушительным пение труб. Мне было искренне жаль Константина, которому приходилось отдуваться за двоих (моего сопливого, перемежающегося чихами английского никто и слушать не хотел). Заказали три пива и мне, как спортсмену, бокал красного вина. В паузах между завываниями солиста Кати сообщила, что мне завтра предстоит медкомиссия, поэтому я не должен ничего есть до 11 часов утра и вообще завтра подъем в шесть, то есть очень рано, так как ехать до ранчо более четырех часов. Ни одно из этих сообщений нельзя было отнести к разряду приятных, и мне оставалось только три раза чихнуть в ответ, обратив на себя при этом негодующее внимание солиста.

Наконец-то мы в номере! Спать, спать и спать! Заснул сразу, едва коснувшись головой подушки, а потому даже не слышал, когда ложился утомленный пивом Константин. Мои надежды на то, что хотя бы к медкомиссии мой нос наконец-то угомонит поток своего «красноречия», развеялись как утренний миннесотский туман, когда, повинуясь занудно-мелодичному будильнику, мы с Константином открыли глаза. Едва я принял вертикальное положение, как мне пришлось срочно затыкать пробоины моего организма носовым платком. Тем временем счастливчик Костя, побрившись и умастив себя благовониями, решительно распахнув дверь в окружавший нас пока незнакомый мир и отправился на поиски места, где он мог бы, по его словам, реализовать свое законное право на завтрак, стоимость которого, как ему сообщила Кати, была включена в стоимость проживания.

Я, связанный по ногам обязательством ничего не есть вплоть до самой медкомиссии, остался в номере. Около 7 часов пришла бледная и слегка взволнованная Кати, которая, как я догадался, поджидала нас внизу у «Reception» и, не дождавшись, решила проверить, что же так долго могут делать эти русские по утрам. Волнение ее заметно усилилось, когда она обнаружила, что я в номере один. «Are you