Я заерзала без мысли о том, чтобы сесть поудобней, но осознала это только тогда, когда увидела его улыбку.

– Ну да, ремнем намного больнее. Я действительно не знаю почему. – Я подняла подбородок. – Но не настолько больно.

Он поднял бровь, и я поняла, что неосознанно бросила ему вызов, за который мне воздастся сполна.

– Честно говоря, удары были сильными, потому что я знал, что ты выдержишь и тебе это понравится. Но я выложился только на 75 процентов – так близко к стене я не мог как следует размахнуться.

При мысли о том, что меня могут еще сильнее отлупить ремнем, который сейчас был просто модным аксессуаром на его талии, мой зад съежился.

– Конечно, я не знаю, сможешь ли ты выдержать больше. Твой зад был изрядно потрепан, когда я закончил. И ты еле стояла на ногах. Я бы начал волноваться, если б у тебя по бедрам не текло, так что я мог точно сказать, насколько тебе это нравится. Грязная девчонка.

У меня пропал дар речи. Может, я и смогла выдавить из себя какой-то звук, не более. В тот момент, когда я окинула взглядом ресторан – дам, обедавших с шумной компанией маленьких детей за другим столом, парочку подростков, попивающих смузи, – я попыталась взять себя в руки и не обращать внимания на тепло, растекавшееся между моих ног. Это сработало отчасти, пока…

– Мне нравится, как щелкает ремень по твоей попе. Уверен, это больно, а последний удар по изгибу кажется особенно жестким. Зато он оставляет великолепные следы. И я обожаю, как ты дрожишь, когда я провожу по ним ногтями. Я мог бы мастурбировать, глядя только на твой побитый зад. Хотя, может, это во многом обмануло бы твои ожидания.

Но его улыбка свидетельствовала о том, что ему было все равно. Я поспешила вернуться к забавной беседе, которую мы вели несколько минут назад.

– Все будет в порядке. Уверена, я справлюсь, если будет нужно.

Еще одна плотоядная улыбка.

– А, ну теперь есть повод тебя связать. Хотя я мог обойтись и без него.

Мое дыхание становилось все чаще, я определенно была возбуждена. Я скрестила руки на столе, закрыв грудь, чтобы не было видно выпиравших из-под одежды сосков.

Я тихо засмеялась, тщетно пытаясь скрыть нотки отчаяния:

– Давай не будем об этом сейчас.

– Почему? Ты завелась?

Как будто он не знал. Конечно, знал и спросил об этом лишь для того, чтобы посмотреть, как я краснею.

Ответ «да» прозвучал очень тихо.

– Убери руки от груди.

Я пробормотала его имя, которое прозвучало и как мольба, и как протест. Мои руки по-прежнему надежно скрывали свидетельство моего возбуждения.

Затем ситуация изменилась – я услышала голос господина, вовсе не расположенного к шуткам.

– Это не просьба, Софи.

Я медленно убрала руки.

– Откинься немного на стуле, чтобы я мог тебя хорошо видеть.

Лицо у меня пылало.

Он мягко засмеялся:

– Действительно, немного. Хотя достаточно.

Он пристально глядел на мою грудь, не отрывая взгляда, даже когда к нам подошла официантка спросить о десерте. Он заказал десерт нам обоим. Когда официантка ушла и я сказала, что она видела, чем он занимается, он ответил:

– Я не смотрел на твою грудь – просто думал, как она выглядела бы обнаженной.

Я залпом проглотила напиток. Ну, тогда все в порядке.

Пока мы ждали десерт, разговор вернулся к девушке на работе, которой я, кажется, нравилась, но всякая надежда на то, что я успокоюсь и справлюсь с собой, сидя напротив него, вскоре исчезла. Том видел эту девицу пару раз и почему-то решил, что она «свитч», т. е. может подчинять и починяться в зависимости от того, с кем проходят игры, и начал подробно объяснять мне, как бы он научил ее обращаться со мной «наилучшим образом».

Когда он описывал, как меня лучше связать, как я буду лизать ее, как научить ее пользоваться плетью и наносить удары по моему заду и груди, как я буду наблюдать их любовные игры и многое другое, я начала ерзать на скамье по другой причине. У меня тряслись руки, когда я пыталась есть десерт.

Прежде чем я успела выпрямиться, он заломил мне руку за спину и начал стаскивать с меня джинсы.

И это, конечно же, не осталось незамеченным.

К тому моменту, когда мы получили счет, мне расхотелось идти в кино. Я была готова к неистовому послеобеденному сексу. Когда я сказала ему об этом – ну, не «сказала», это скорее была мольба, – он улыбнулся.

– Хорошо. Мы можем вернуться. Но не сейчас, мне нужно еще кое-что сделать.

Он мог видеть, что я разочарована, но возражать я не собиралась, так как знала, что он будет тянуть еще дольше. Так что мы оплатили счет и отправились дальше. Я была в джинсах и без трусиков по просьбе Тома, и при ходьбе шов давил мне между ног, что сводило меня с ума.

…Мы уже побывали в магазине дисков, двух книжных и супермаркете, и я уже была готова вопить от возбуждения. Он ничего не покупал. И даже перестал делать вид, что выбирает, а просто сосредоточился на том, чтобы я не опозорилась на людях, умоляя его отвести меня домой, трахнуть меня или позволить получить оргазм в моих тесных джинсах. Наконец он подошел ко мне сзади, когда я бездумно пялилась на журналы, и сильно шлепнул меня, отчего я взвизгнула и очнулась…

– Все. Я закончил. Пора домой.

И на том спасибо.

Наконец мы дома – и я предложила ему минет. Я была доведена до отчаяния и хотела немного прийти в себя. Способность Тома читать мои мысли заставала меня врасплох, и я решила, что это поможет восстановить равновесие, – оральный секс ни в коей мере не умалял его доминирующего статуса, но часто он издавал приглушенные звуки, идущие из глубины его горла, или сжимал и разжимал руку, и я знала, что на этот раз он стремится сохранить контроль и причиной этому я, что меня очень утешало. Почти так же, как ощущение того, как его член отзывается на ласки моего языка и увеличивается у меня во рту, когда мне хочется его проглотить, и как я вылизываю его после, и, как правило, потом мне гарантируется оргазм. О да.

Так что, когда мы поднимались по лестнице, я спросила, не хочет ли он этим заняться. Он улыбнулся.

– Думаю, не откажусь. Но сначала…

Еще до того, как я стала понимать, что он задумал, он схватил меня за запястье, я потеряла равновесие и упала на кровать. Прежде чем я успела выпрямиться или принять более удобное положение, он заломил мне руку за спину и начал стаскивать с меня джинсы. К тому времени, когда я перестала сопротивляться или по крайней мере примирилась с тем, что не могу принять другую позу, он схватил расческу с прикроватного столика, и в комнате раздался звук первого удара.

Ритм не ослабевал. Иногда он наказывал меня легко и шутя, но это был не тот случай, даже несмотря на то, что после того, как он опробовал на мне свой ремень, прошло всего несколько часов. Я не знаю, как долго это продолжалось, я просто ощущала приливы боли.