Изо рта Маргарет вырывались облачка пара, повисавшие в студеном воздухе коридора. Они с сестрой неспешно шли из главной залы в свои покои. Ежась от холода, Кейт подумала о том, что ее сестра явно чем-то недовольна. Да и взгляд ее коричневых, как соболий мех, глаз был далеко не доброжелательным.

— А ты хочешь уехать?

— Да я бы на четвереньках туда поползла! — заявила Маргарет. — Меня утомила нерешительность Генриха. Мне надоело мерзнуть, мне претит эта постоянная охота! Ума не приложу, почему бы королю не остаться в Лондоне с Елизаветой и наследником.

— Полагаю, он уехал, дабы королева могла как следует отдохнуть после коронации.

— Или потому что эта коронация ему страшно досадила! — Младшая сестра Кейт, всего шестнадцати лет от роду, сокрушенно покачала головой. — Мужчины ведь такие себялюбцы. Да, Елизавету, принцессу Йоркскую, приветствовали более бурно, чем его, и что теперь? Она-то прожила со своим народом всю жизнь, а он пятнадцать лет из тридцати провел в изгнании. Но на его коронации люди, конечно, должны радоваться больше, потому что природе угодно было сделать его мужчиной и он хочет превосходить жену во всем!

Кейт подождала, пока мимо пройдут три служанки с полными корзинами белья.

— Не забывайся, дорогая. Мы полностью в его власти.

Сестра сердито покосилась на нее.

— По-моему, это элементарная глупость — оставить Елизавету «отдыхать», когда в Гринвиче стряпают рождественское пиршество на две тысячи с лишним человек! Какой уж тут отдых.

— По крайней мере, король готовится к празднику. Нам предстоит доставить елку из Нового леса, а еще насобирать столько остролиста, лавра и белой омелы, чтобы хватило на украшение десяти замков.

— Тем больше хлопот будет у Елизаветы и ее фрейлин. Ох, хотела бы я сказать Генриху пару слов!

— Ты уверена, что злишься только на него? — с ласковой иронией в голосе поинтересовалась Кэтрин. — Если ты хочешь узнать, что было у меня с Россом Данбаром прошлой ночью и о чем мы беседовали с королем сегодня утром, то просто спроси об этом.

— Спрашиваю.

Лицо Маргарет было настолько невозмутимым, что становилось ясно: она ждет неприятного ответа. Кейт с трудом сдержала улыбку.

— Да ничего особенного.

Маргарет устало выдохнула.

— Я так и знала, что ты мне не расскажешь.

— Но это правда. Во всяком случае, в том, что касается Шотландца. — Кейт вкратце пересказала события того вечера, стараясь не шокировать сестру страшными деталями поединка.

— Господи, Кейт, как ты можешь сохранять спокойствие?! Разбойники пригрозили тебе изнасилованием, потом тебя спас северный варвар, а затем ты вынуждена была ночевать с ним в снежный буран?.. Тебе бы сейчас лежать в постели и попивать поссет, а не расхаживать по главной замковой зале со своим… своим…

— Нареченным?

— О нет, Кейт!

— Да, Генрих принудил нас к помолвке. Хотя официально об этом еще не объявлено.

Маргарет поспешно выпростала руки из рукавов и обняла сестру.

— А я еще злюсь из-за того, что ты не прибежала первым делом делиться со мной новостями! Да ты, бедняга, должно быть, в таком состоянии, что у тебя все мысли в голове путаются. Как ты только сдерживаешь слезы?

— Ты права лишь отчасти.

— Ну да ладно. Лихорадка твоего шотландского здоровяка навряд ли одолеет, и в бою ему равных нет, но несчастного случая ему точно не избежать. Жаль, конечно, но он сам виноват.

Грудь Кейт как будто сковало льдом.

— Нет, до этого не дойдет!

Маргарет оторвалась от плеча сестры и подозрительно нахмурила брови.

— Складывается впечатление, что тебе небезразлична его судьба.

— Разумеется, небезразлична. Маргарет, не забывай, что это благородный человек, который спас меня, рискуя жизнью, и ничего не потребовал взамен. Но мы с ним сообща решили пойти наперекор королевской воле, и от решения своего не отступим.

— Что-что? — не веря ушам, переспросила сестра.

Эту историю следовало изложить самым подобным образом. Когда Кейт наконец закончила, они уже дошли до своих покоев, разулись и примостились на перине. Гвинн, их верная служанка, как раз отлучилась за какой-то надобностью, поэтому сестры могли говорить не таясь.

Маргарет, прижавшись к столбику кровати, как завороженная наблюдала за сестрой.

— Думаешь, проклятие зависит от наших намерений? Ты действительно веришь в то, что твой шотландец в безопасности, пока не женится на тебе?

— Вроде того. Только попрошу впредь не величать его «моим шотландцем».

Маргарет нетерпеливо отмахнулась.

— Кейт, но это же чудесно! Ты можешь с чистой совестью наслаждаться обществом Данбара и не переживать за его безопасность.

— Да ну?

— Сама подумай! Когда в последний раз девушка из нашего семейства могла гулять с мужчиной, беседовать с ним, попросту находиться с ним рядом — и не волноваться о том, как бы тот не подписал себе смертный приговор, предложив ей руку и сердце?

— Давно это было, — признала Кейт.

— Данбар не просто поклялся тебе — он знает, что его отец никогда не допустит этого брака.

— Верно.

— Значит, тебя не должны терзать муки совести, что бы между вами ни произошло.

— К чему ты клонишь? — насторожилась Кейт.

— Ну, как тебе сказать… Кейт, неужели тебе самой ничуточки не интересно? Неужели ты никогда не задумывалась, каково это — встретиться с мужчиной в саду, как в «Романе о розе», позволить ему прикоснуться к тебе, приласкать, а потом… подпустить его к самым заветным, самым деликатным местам? Такая любовь, как у Изабель и Брэсфорда, встречается нечасто. Если нам не суждено выйти замуж, если любовь всегда будет обходить нас стороной… что тогда?

— Маргарет!

На лице своей юной сестры леди Кэтрин запросто смогла прочесть крамольное продолжение фантазии.

— Только не говори, что никогда об этом не задумывалась! Я все равно не поверю.

— Если и не задумывалась, то теперь уж точно придется! После таких-то бесед.

— А что в этом дурного? Почему мы должны отказывать себе в плотских удовольствиях из-за какого-то нелепого проклятия? Жизнь — штука хрупкая, Кейт. На то, чтобы накопить воспоминания, отведен жалкий срок, а потом — все, мы увянем, как всеми забытые старухи в монастырях.

— О Маргарет, — прошептала Кейт, поглаживая ее по коленке. Она и не догадывалась, что ее маленькую сестренку настолько тревожил этот аспект проклятия. — Возможно, мы лишены радости материнства и супружества, но, вместе с тем, спасены от многих горестей. Мы не должны будем выходить замуж за мужчин, годящихся нам в отцы, мужчин, которые будут заставлять нас рожать по ребенку в год, не задумываясь о нашем здоровье. Мы не должны будем жить с грубиянами вроде нашего сводного брата, который оплеухи расточал куда охотнее, чем поцелуи.