Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если тебя не есть, то надо лечить, — растолковывает Вострая, замешивая в волчьей черепушке что-то вонючее.
Моим плечом решила заняться. К чему бы такое беспокойство?
— Радуйся, что когтями задели, а не зубами. Ночью бы с нами бегал! — приговаривает она, добавляя слюну в месиво.
— А обязательно этой… Этим обрабатывать? — спрашиваю я в тревоге. — Я бы сам как-нибудь.
— Не дёргайся, — строго предупреждает Вострая, — мазь — первейшее средство. Мы её из корней давим, волшебная вещь!
Это многое объясняет. А уж как дерёт! Про старые шрамы она тоже не забыла спросить, не случайно получила своё прозвище.
— Бабочки искусали, — прошипел я, не вдаваясь в подробности.
Волки посмеялись. Непонятно, поверили или нет.
На ночь они уводят меня ещё ниже по каменным лестницам. Из вещей разрешают прихватить только бутылку синей воды — для освещения. Дорогу показывает лично Кривой с четырьмя друзьями.
— Напрасно вы озаботились такой охраной, — уверяю я, спотыкаясь на истёртых ступеньках, — я всё равно из ваших переходов не выберусь.
— Это не от тебя охрана, — ухмыляется Кривой.
Воздух в нижних коридорах затхлый, и тянутся эти коридоры нескончаемо. По стенам сплошь решётки и все сломанные.
— Кого тут держали? — спрашиваю я с опаской. Не хочется опять получить в ухо за любопытство, но Кривой расплывается в жутковатой улыбке:
— Нас держали.
— Ночью?
— Днём, — ухмыляется вожак, — ночью сам сиди.
Не то чтобы это радовало. Учитывая, что ночь под землёй вечная.
— Вам скучно без врагов? — спрашиваю я, когда нас разгораживает решётка. — Непременно надо кого-то бояться?
Теперь я могу отпрыгнуть из-под удара. Заново поднимать тяжеленные прутья им будет лень.
— А то как же! — ехидно соглашается Кривой. — Страсть, как боюсь закусить тобой ненароком. Шучу я! Волки сюда не спускаются. Только сиди тихо. Тут тебе и компания.
Пересмехнулся со своими подручными, и все пятеро потопали встречать луну.
Компания какая-то… Лучше бы одного заперли! Тень в углу завозилась, и я шарахнулся к прутьям. Опять что-нибудь зубастое! Или эти корни с глазами.
Оказалось — нет, человек. Весь седой, волосы до пояса и борода прямо от глаз — тоже до пояса. На слабый свет щурится, будто на лампу с маяка.
— Корабли? — требует он ответа.
— Нет, — отвечаю я, — кораблей.
Этот вопрос в наших краях заменяет приветствие. И заодно прощание. Сосед мой сразу лёг и отвернулся, а я осмотрелся при свете синей бутылки. Потёртые шкуры под ногами, ржавое ведро в углу — понятно, зачем. Ещё волчьи черепушки на полу — они тут вместо посуды. Ни за что не зацепившись взглядом, я подгрёб в угол пару шкур и поставил рядом светящуюся бутылку. Получилось мягко и уютно. Осталось только в плащ завернуться.
— Не хотите накрыться? — предложил я соседу. — Промозгло тут.
Он посмотрел искоса.
— Флаг, — сообщает, — королевский штандарт.
— Замечательно греет, — заверяю я, разглаживая складки плаща, — Его Величеству теперь всё безразлично, он давно рыб кормит.
Старик тут же сел и давай меня глазами сверлить. Не по-доброму. И глаза у него мутные. Может, они родня были с королём?
— Что ты знаешь про Его Величество?
— В первый раз о нём слышу, — уверяю я, выдёргивая шерсть из подстилки, — но в книжках иногда упоминаются короли. Выходит, и у нас они были?
— Не у вас, а у нас, — голос моего соседа скрипит, будто ржавая решётка.
— Какая теперь разница? — удивляюсь я. — Вряд ли на острове остались другие маги!
Коротать ночь с оборотнями гиблое дело. Но и так не лучше. Старик неожиданно начинает смеяться и смеётся минут десять.
— Так все ваши корабли потонули, а? — захлёбывается он. — А наши так и остались в гавани за южными воротами, и плыть на них некому. Ты бы лучше гвоздь с собой принёс, чем такие вести!
— Зачем вам гвоздь? — настораживаюсь я, скручивая запасной фитиль.
Вдруг он знает, как взломать решётку?
— В стенку лбом забить, да на кишках повеситься! — хохочет старичок.
— Вы, наверное, Уркис, — предполагаю я, помолчав, — давно тут живёте?
— С тех самых пор, — кряхтит он, утирая слёзы, — а ты, стало быть, маг? Откуда же ты взялся без кораблей?
— С маяка, — отвечаю я осторожно.
Нет, а что такого? Я этот диалог уже наизусть выучил. Но Уркис удивляется больше всех. Даже смеяться перестаёт.
— У вас и маяк горит?
— Что ещё ему делать?
Уркис смотрит на меня, потом на огонёк в бутылке, потом опять на меня.
— Синим светом? — догадывается он.
— Другого не осталось…
Не успеваю я договорить, как старик валится в новом припадке хохота.
— Вы не объясните, что тут забавного? — спрашиваю я с завистью. — Я бы тоже посмеялся, а то день сегодня так себе.
— С чего ты взял, будто я стану всё тебе объяснять? — стонет Уркис, держась за голову.
— А есть другие занятия? — не возьму я в толк. — Хотите, я сам что-нибудь расскажу. Раз вы давно не выбирались наверх.
— И о чём… — сладить с весельем у него не получается, но смех переходит в кашель. — О чём ты мне можешь… Рассказать?
— Про маяк вот рассказал, — отвечаю я, устраиваясь на ночь, — а что вам интересно?
— Про маяк мне безумно интересно! Кто же тебе разрешил оттуда уйти?
По-моему, абсурдный вопрос. Я приподнимаюсь и опираю голову на руку, чтобы лучше его видеть.
— Вы представляете себе, сколько лет пролетело? Мой покойный отец клялся быть смотрителем, а не я.
— И какая разница? — сиплым шёпотом осведомляется Уркис.
— Какая только возможна. Мы с ним разные люди.
— Да неужели? — ещё тише шипит старик. — Как же так получилось? Впрочем, я догадываюсь…
О чём он догадывается, это его дело. А я припоминаю лихорадку, накрывшую меня перед уходом с берега. Может, простуда была ни при чём?
— Так и получилось, — улыбаюсь я Уркису, — скучно стало, я и ушёл. Всё равно вода в маяке кончается!
Сосед смотрит на меня, я смотрю на него. Что?
— Перо, — выдыхает он, — раз ты маг, то где Перо?
— А ваше? — спрашиваю.
И вот тут он на меня кидается. Исключительно прытко для своих лет. Схватка выходит несуразная, потому что мы путаемся в шкурах и его бороде. Уркис пытается меня душить, а я отбиваюсь одной рукой — вторая плохо подчиняется. Наконец, он устаёт и отваливается сам.
— Вы, — хриплю я, — старый человек… И мне не хочется вас калечить. Но если дальше пойдёт в таком
