– Мам.

Мать подняла голову, посмотрела на дочь – и ничего, спокойно продолжала заниматься своим делом. Две другие женщины в водяном потоке точно так же не обратили на Таню никакого внимания, как будто глухие. Они вели себя так, словно занимались самым важным делом в своей жизни. Еще две женщины, помоложе, стояли на пирсе и складывали простыни в тазы. Эти посматривали в сторону Тани, но тоже без особого энтузиазма.

– Мам!

– Ну что ты мамкаешь? Я отлично слышу.

Мать была по пояс в темно-зеленой воде, в пяти метрах от берега, и Таня очень остро чувствовала ее недосягаемость. Стояла у кромки воды, переступая с ноги на ногу. Она увидела себя глазами этих женщин с пирса. Стоит какая-то девка в джинсах, в белых кроссовках и мамкает. Беспомощная, жалкая. Таня поняла, что здесь, на этом пляже у нее нет никакой власти. Всем своим видом, своим угрюмым равнодушием мать давала понять, кто здесь главный.

– Мам, давай поговорим.

Еще полчаса назад Таня планировала начать разговор с фразы: «Ты совсем охренела?» – а теперь стоит, мнется на берегу и мямлит что-то, просит. Мать на секунду бросила на нее взгляд и снова отвернулась. И Таня поняла, что проиграла и сегодня уедет домой одна; что все гораздо хуже, сложнее, чем она предполагала.

– О чем? – спросила мать.

– Может, выйдешь на берег хотя бы?

– Я занята.

Таня зажмурилась. Она массировала переносицу и медленно перебирала варианты реплик в голове – все были бесполезны. Чувство обиды и беспомощности было таким сильным, что казалось – еще чуть-чуть, и она заплачет.

– Я не знаю, что сказать, – развела руками, – просто хотела узнать, почему ты сбежала.

– Куда это я сбежала? – спросила мать, которая все так же сосредоточенно плескала простыню в речном потоке. – Разве по мне похоже, что я сбежала? Я и бегать-то не могу с известных пор.

– Ты знаешь, о чем я. Могла бы как-то предупредить, я не знаю. Я испугалась. Думала, тебя похитили или чего похуже.

Мать фыркнула. Ничего не ответила. По реке поплыл туман. Женщины на пирсе складывали простыни и собирали их в большие деревянные тазы. Таня продолжала мысленно перебирать в голове слова – так медвежатник перебирает отмычки, склонившись над особенно сложным замком. Должна же тут найтись какая-то комбинация слов, которая заставит мать хотя бы выйти наконец из реки, а в идеале сесть в машину и вернуться домой.

– Езжай домой, – сказала мать, – уже темнеет.

– А ты?

– А у меня все хорошо.

– Я могу тебя подождать, и мы поедем вместе.

– Нет.

– Почему?

– Потому. Я теперь здесь живу.

* * *

Всю дорогу обратно, в Москву, она вертела в голове диалог с матерью и все сильнее злилась. Лупила по рулю и разговаривала вслух, так, словно мать сидела в соседнем кресле: «Значит вот как, да? Живешь там теперь, значит! Какая же ты овца, господи. Как это возможно вообще – быть настолько тупой овцой! Ты хоть представляешь, как меня достало все это? Как достало тебя спасать! Может, оно и к лучшему, что ты теперь там. Пусть они теперь сами с тобой возятся. Скатертью дорога, блин!»

И тут же осеклась, одернула себя: «Неужели я правда так думаю?»

Уже вечером снова явилась в отделение полиции. Лейтенант Зубов был на месте и, увидев ее на пороге, тихо застонал. Таня попросила позвать того, другого лейтенанта – его имя она не могла вспомнить, все-таки память на имена у нее ужасная; или, возможно, он сам не представился в первый раз. Лейтенант Зубов поднялся со стула – снова с тяжелым «ох-хо-хо» – и унес свое туловище в соседний кабинет. Когда в дверях появился тот другой лейтенант, Таня спросила, откуда он узнал про пепел в ванне?

– У них это что-то вроде посвящения. Последний шаг перед вступлением в общину. Прежде чем переселиться в новый дом, ты должен в старом доме уничтожить все свои фотографии, рисунки, все изображения с собой. Попрощаться с прошлым.

Таня спросила, зачем? Он пожал плечами: говорю же, ритуал. Я их не изучаю. Но вы знали про пепел, сказала Таня. Это четвертый случай с начала года, ответил он. Они все одинаковые, вот и запомнил. Люди приходят, пишут заявление о пропаже родственника, затем родственник быстро находится в общине за Куприно, жив-цел-здоров. Мы тут ничего сделать не можем, закон не нарушен, все там по собственной воле.

– Но вы же сами говорите, что это секта. Разве секты не запрещены?

Лейтенант устало опустился на стул напротив нее и выдохнул.

– Секты – не моя работа. Моя работа – следить за соблюдением закона. И в данном случае закон не нарушен. Мы ездили в общину, говорили с людьми, они не готовятся к концу света, не занимаются жертвоприношениями, просто толпа безобидных дурачков, которые решили вместе ненавидеть технологии.

Таня вернулась домой – к себе домой, – хотела включить компьютер и хоть что-то прочесть об этой общине, но так устала за день, что не могла сфокусировать взгляд на экране. Решила вздремнуть – и проспала до следующего утра.

Ей снилось, что она несет домой огромный холщовый мешок, который увеличивается с каждым шагом. В мешке что-то шевелится, дергается и каркает. Проснулась Таня от неприятного ощущения, что кто-то подглядывает за ней из этого самого мешка. Проснувшись, подошла к окну, оглядела улицу и задернула штору. Ощущение чужого взгляда ушло не сразу.

Таня взяла ноутбук, включила – и тут же первое открытие: о гаринской общине в Сети ни слова. А на запрос «Юрий Гарин» гугл упрямо переспрашивал: «Возможно, вы имели в виду «Юрий Гагарин»?» и выдавал ворох фотографий смеющегося космонавта. «Нет, – вслух отвечала Таня гуглу, – мне нужен именно «Гарин». На что гугл выдавал целую пачку нерелевантных ссылок на соцсети и случайные совпадения – по всей России людей с именем «Юрий» и фамилией «Гарин» было не меньше семидесяти. Запросы вроде «Юрий Гарин община» и «Юрий Гарин Куприно» вывели ее на давно заброшенные форумы о сектах. Стало ясно – по-хорошему не получится.

Она гуглила все утро, находила такое, что волосы дыбом. Читала статьи, одну за другой, и не могла остановиться.

– 18 ноября 1978 года, 918 человек из общины «Храма народов» совершили массовое самоубийство. Основатель «Храма» Джим Джонс убедил их принять цианид. Люди умирали в страшных мучениях. Тех, кто отказывался принять яд, убивали выстрелом в затылок.

– октябрь 1994 года, массовое самоубийство совершили 74 человека из «Ордена храма солнца», сразу в двух городах в Швейцарии и в одном – в Канаде.

– 26 марта 1997 года покончили с собой 39 членов объединения «Небесные врата». Каждый из них глотал барбитураты, запивал их водкой и отключался, а потом на голову ему надевали пакет, и он задыхался – так, по их версии, выглядел уход в рай.

Все эти статьи, числа, подробности – все это причиняло Тане почти физическую боль, но она не могла отвести взгляд, листала статьи и зачем-то выписывала в тетрадь даты, годы, числа, имена, количество жертв – как будто все это могло помочь ей в ее собственной беде.