Нет, я определенно не понимаю по-настоящему, что беременна. Это так неправдоподобно, что я могу только удивляться своему желанию есть что попало в странном сочетании, остальное я понять просто не могу, да и думать об этом сил нет. Давайте все это будет потом?

Не сейчас.

Хрустя огурцом, я решаю сменить тему:

— Так что ты там говорил про инстинкты?

— Тебе приятны прикосновения Беса и неприятны мои, — спокойно поясняет Крис, намазывая шоколадную пасту на батон и при этом набирая воду в чайник.

У него вроде было две руки, но он все равно успевает делать намного больше дел, чем обычный человек. Бес тоже так может?

— Бес и не так может. Он в быту проворнее меня, — спокойно отвечает Крис, не отличая мои мысли от слов. — А вот ты сейчас знать не знаешь, что тебе нужно. Все твои инстинкты истинной существуют только на уровне тела, вот тебе и нравятся прикосновения Беса.

— Да-да, конечно! Он меня просто околдовал! — говорю, что думаю, а потом понимаю, что мне надо знать кое-что очень важное: — Кто такие истинные вообще?

— Те, кто были до тебя и будут после. Женщины, способные вернуть Бессмертному жизнь и передать его силу наследнику.

— А я дочку хочу! — возмущаюсь я. — Нам, ведьмам, дочери нужны!

— Не выйдет, — качает головой Крис. — У Бессмертных всегда только сыновья.

— А я сбегу и сделаю аборт! — обещаю я, почти выплевываю это заявление.

Нет, я об этом на самом деле не думала. Да и не верю я, что вообще беременна, но эти гады, Бессмертные, так сильно меня злят, что мне очень хотелось их напугать, но Крис и бровью не ведет, наливает себе чаю, откусывает бутерброд и коварно облизывает губы.

— Хорошо, что мне велели за тобой присматривать. Я воевал последних два тысячелетия. Дернешься — поймаю и отшлепаю.

— Бес тебя за это порвет!

— Он тебе сам добавит, — уверенно обещает Крис, а я зло набрасываюсь на салат.

Красивый он черт, но, кажется, козел похуже Беса!

— Да, хуже. Я кровопийца, — хохочет он.

Шоколадная паста течет у него по губам, он облизывает ее и зловеще усмехается.

— Дурак, — ворчу я и понимаю, что он мне точно не нравится, бесит так же, как и Бес.

— Ты еще не знаешь, что любишь его, — мягко говорит Крис.

— Не знаю, что люблю? Чушь! — ругаюсь я и снова ползу в холодильник, потому что ни салата, ни апельсинов я уже не хочу, мне нужно было что-то еще. Селедка или мороженое? Надо бы посмотреть на то и на другое, а там станет ясно.

*Бес*

Искать в доме регалии явно не было никакого смысла. Все самое ценное отсюда вывезли. Если я правильно понял, как живут в этом мире, оно может быть в каком-нибудь музее, но это вряд ли. Скорее в какой-то частной коллекции. Одно хорошо: достать камень из перстня никому не пришло бы в голову. Реликвии они на то и реликвии, чтобы никто не хотел и не мог их разобрать на части.

Книга же… За нее мне было просто страшно. Если еще тогда она попала в руки тех самых инквизиторов, то где же она сейчас?

— Хорошо, что она в огне не горит, — рассуждал я вслух, возвращаясь обратно.

Переместился в комнату, где оставил этих двоих, а там только кот лежит на столе и смотрит на меня лениво.

— Что? — спрашиваю я растерянно.

«Безобра-а-а-азие», — протягивает он, зевая.

— Так приберись тут, — приказываю я ему и тут же замираю, понимая, что слышу голоса на кухне.

Они о чем-то беседуют, а у меня сразу сердце щемит от боли. Со мной то она говорить не хотела. Со мной она как с врагом и преступником, даже не как с другом, не то что как с мужем.

На меня она только бросается.

— Любовь не может быть чушью, — слышу я голос Криса из кухни, как только вышел в коридор. — Любовь она всеобъемлюща.

Я тут же сжимаю кулаки, понимая, что просто ненавижу эти слова от него. Столько раз их слышал, что уже ненавижу. Из-за трепа в них уже и смысла не осталось. Только почему он говорит это моей жене?

— Ну-ну, — скептически отвечает Марта. — Не верю я в эту твою любовь.

Я хмурюсь и спешу к ним, задыхаясь от гнева.

О чем это они там вообще говорят? Какая еще любовь, еще и у Криса, еще и к моей Марте?! Он там что совсем с ума сошел!

Меня аж трясет от одной мысли, что этот безумец может и к ней начать пристраиваться. Крис знатный бабник. Он ни одной юбки не пропустит. Он всегда рассказывает всем о любви и о вечности, которую разделил бы с дамой, если бы не был бессмертным, а потом убегает в другой мир, как только получит свое. Он сотни раз женился по законам разных миров. Он совращал девиц, их сестер, их матерей.

Он как-то женился на одной вдовушке и попортил той всех дочерей. Двенадцать девиц, которые были не прочь все вместе его ублажать! А все только для развлечения. Он просто коллекционирует женщин. Блондинок. Брюнеток. Рыженьких. Толстых. Худеньких. Маленьких…

Ублюдок!

Если кто-то из Бессмертных и способен околдовывать и заманивать в постель, так это Крис! Просто потому, что у него нет ничего святого. Он просто любит секс.

Говорит о любви, а сам представляет, как будет трахать невинных наивных или опытных дам. Ему все равно, сколько мужчин у кого было и каких, главное, что у них не было его.

— Да, — как-то говорил он мне. — Я люблю их всех, пока они не стали моими. Я даже города люблю захватывать, только потому что там можно завоевать и множество женщин. Знаешь, безумцы любят в захваченном городе насиловать женщин, ведь они победители. Они просто не знают, как вкусно убивать мужей на их глазах, а потом разжигать в них огонь любви, чтобы они сами тебя хотели, вопреки всем запретам. Сами приходили и сбрасывали одежду. М-м-м…

Я вспоминаю его мечтательное лицо и в голове тут же начинает стучать от гнева кровь.

— Нет ничего вкуснее предназначенной кому-то женщины, — говорил он, когда-то сидя со мной в одном из борделей.

— И что даже не важно, кому она предназначена? — спросила у него шлюха, заползая к нему на колени.

— А какое это имеет значение?

— А если это твой друг?

— Если я ее хочу, ничего не имеет значения, крошка, — смеялся Крис и мгновенно вколачивал в нее член.

Он красовался перед продажной девкой, но я теперь вспомнил это и зверел от одной мысли, что сам оставил его рядом с женой.

— Убью, — беззвучно рычу я, представляя, как он может соблазнять мою жену, наверняка затащив ее на стол, как он любит.

Что он там уже делает? Осторожно стягивает лямку платья с плеча или целует коленку? Посмеет ли он притронуться к той, что носит под сердцем Бессмертного, или у него совсем ничего святого!