Неведомый автор, конечно, оплакивал пропажу оригинального текста, но, впрочем, тут же замечал, что его и нельзя было разыскать по причинам, дотошное перечисление которых не представляет никакого интереса, за исключением нескольких забавных образчиков монгольских глупостей, изложенных на латыни. В обзоре литературы на безупречном латинском языке приводились блестяще подтасованные доказательства давней истории происков империализма в Тибете, о которых, по утверждению того же автора, со всей очевидностью свидетельствовал манускрипт Монтекроче. Потом он настаивал на существовании долгих и многочисленных дружеских связей между Монголией, Тибетом, Россией и Китаем – измерение глубины и прочности этих отношений предоставляло прекрасную возможность для точной оценки расстановки сил между прокитайской и просоветской партиями внутри журнала. Далее шел краткий пересказ манускрипта, позволяющий предположить, что автор имел случай ознакомиться с оригиналом, прежде чем тот затерялся… Но это уже не суть важно. Часть текста (то есть часть копии Позднеева, сделанной им с копии Гонбоева) воспроизводилась здесь целиком и сопровождалась двойным переводом – на русский и на монгольский языки; ее-то и предваряло это чудное предисловие на латыни: похоже, Монголия оставалась одной из последних стран, все еще считающих ее универсальным языком мировой науки.

Анонимный латинист стремился разобраться, каким образом могла попасть в Монголию пропавшая рукопись. Наилучшим объяснением ему казалось то, что монастырь Ергее по его словам, поддерживал – однако никаких доказательств он не приводил – тесные связи с монастырем Ганпогар, посещенным Ильдефонсом, манускрипт которого был, вероятно, частью обмена текстами, практиковавшегося между ними.

Что до другого отца, упомянутого в манускрипте Ильдефонса, по имени Корнелиус (или Корнель) Делярош, который, как мы увидим, и был истинным героем всей этой невероятной истории, в других источниках его имя не появляется. Хорошо известен некий Корнелиш Ван дер Клип, иезуит, отправившийся в Индию, но имеется достоверное подтверждение его проживания на Гоа в течение всего интересующего нас периода. Корнелиус де Рюп, автор «Рассуждения о первородном грехе» («Disputatio de peccato originale», Elzevier, Lugduni Batavoram, 1632, in-16) – его произведение входит в библиографический указатель (см. Ж. Пэньо «Литературно-критический и библиографический словарь основных книг, приговоренных к сожжению», Бордо, 1806; а также: Керар-Брюне «Утерянные книги и редчайшие уникальные экземпляры», Бордо, 1872); впрочем, он гораздо более известен благодаря страстному возражению – своего оппонента Леонарда Рисениуса («Leonardi Rysenii Justa Detestatio sceleratissimi libelli Jacobi de Rupi, De Peccato Originali», Gorinchera, Cornelius Lever, 1680, in-octavo), – так вот де Рюп никогда не покидал Европы. Не стоит и говорить о том, что какое бы то ни было сближение со знаменитым иезуитским теологом, одним из величайших знатоков библейского текста, Корнелиусом Лапидом, или Ван дер Штайном, основано на ложной омонимии, так как французская версия его имени Корнель Деляпьер.

Кроме того, необходимо заметить, что рассказ о путешествии Монкруа и Деляроша не упоминается ни в одной из книг, где, рассуждая логически, мы ожидали бы его встретить ни в атласе, составленном иезуитом Л. Карресом «Atlas Geographicus Societatis Iesu» (Parisiis, 1900), ни в «Истории Общества Иисусова» иезуита Юлиуса Кордара («Historiae Societatis Iesu», Romae, 1750–1859), ни даже в списке миссионеров-иезуитов («List of Jesuit Missionaries in "Mogon"», Journ. amp; Proc. As. Soc. Bengal, New Series, Vol. VI [1910]: 527–542); и уж тем более его нет в двух книгах, признанных на сегодня наиболее авторитетными изданиями по этой тематике: ни в «Early Jesuits Travellers in Central Asia» Корнелиуса Весселя, ни в «Cathay and the way thither» полковника Юла (с которой, как ни странно для такого значительного труда, выдержавшего несколько репринтных переизданий, можно ознакомиться только в запаснике Национальной Библиотеки на улице Ришелье). Такое же молчание об интересующем нас событии хранят и иезуитские архивы Гоа («Archivum Romanum Societatis Iesu»).

Разочаровывающий результат бесплодных поисков приводит к закономерному подозрению, что речь идет о подделке. Это был бы не первый случай такого рода: разве Жюля Клапрота, величайшего востоковеда XIX столетия, не подозревали в том, что он выдумал все подробности своей поездки в Тибет? Но история этого открытия кажется исключением: трудно представить себе бурята, пусть даже и одаренного и получившего образование в Санкт-Петербурге, который сочинил бы поддельный текст на французском языке XVII века (да и с какой целью?). Гипотеза монтажа разрозненных фрагментов русскими востоковедами не выдерживает никакой критики: если в манускрипте имеются неувязки, очевидные лингвистические анахронизмы и другие шероховатости, вызывающие подозрение придирчивых филологов, он также свидетельствует об уровне знания предмета, которым не могли обладать в то время русские ученые; этот недостаток информации мог быть восполнен ими только частично и был бы сегодня легко разоблачен благодаря фактическим ошибкам, так как им поневоле пришлось бы черпать свою осведомленность из «Путешествий» Пьера-Симона Паласа или делать экстраполяции из «Центральной Азии» Александра Гумбольдта; возможно также, им пришлось бы обратиться к полученным через вторые руки сведениям о Тибете, опубликованным в работах Александра Чома де Кереши (или иначе: Шандора Кереши Чома[36]), неоднократно появлявшихся в журнале «Asiatik Society», а может быть, что еще более вероятно, – к сомнительным рассказам таких путешественников, как Рафаэль Данибегов и братья Атанасовы. Но большая часть фактов, изложенных в тексте рукописи, была подтверждена путешественниками более позднего времени – Хедином, Дютреем де Рэном и безымянными пандитами.

В действительности то, что указанный манускрипт так долго был никому не известен, легко объяснимо: никто и не предполагал отыскать его в Монголии.

Однако до сих пор кажется весьма странным, что такое необычное путешествие не оставило никаких других свидетельств.

Следовательно, необходимо постараться найти причину такой забывчивости. Вероятнее всего, оба святых отца предприняли свою поездку не по приказу (как, например, в 1709 году действовал Ипполито Дезидери, посланный генералом иезуитов в Западный Тибет), а по личной и, возможно, тайной причине. Но какова тайная цель их предприятия? Вот что остается неясным. Быть может, они, задолго до отца Дезидери, намеревались восстановить католическую миссию в Цапаранге, основанную отцами Антонио де Андрада и Франсиско де Асеведо, которые могли построить там церковь еще в 1626 году? Но проделанный ими путь, который пролегал гораздо восточнее, позволяет в этом усомниться. Справедливости ради следует отметить, что, если б их странствие завершилось благополучно, они стали бы первыми европейцами, побывавшими в Лхасе, так как пребывание в этом городе Одерика де Порденона в 1328 году более чем сомнительно, а отцы Грюбер и Д'Орвиль вступили в него лишь в 1661-м (очевидно, вполне можно предположить, что исчезновение Ильдефонса де Монтекроче и Корнеля Деляроша и было причиной путешествия этих священников), хотя не скажешь, что монастырь Ганпогар находится на прямом пути между странами Непалом и Сиккамом (Ильдефонс называет их «Палпу» и «Брамасион») и Запретным городом. Возможно, они скорее хотели добраться до Китая (или «Катая» Марко Поло, которого они цитируют) и его столицы «Камбалук», которую они, быть может, путают с упоминаемой ими Шамбалой. В сущности, все это не важно, главное то, что гипотеза о подделке манускрипта вызывает гораздо больше трудных спросов, чем способствует их разрешению. Таким образом, следует констатировать подлинность текста указанной рукописи, что, в свою очередь, влечет за собой массу вопросов и заставляет пересмотреть множество фактов, считавшихся прежде абсолютно достоверными.