— А разве это не одно и то же?

— Что именно?

— Шифр и код.

Томаш покачал головой.

— Не совсем. Кодировка предполагает замену слов, а шифровка — замену букв. Код — шифр высшего пилотажа, в известном смысле аристократ среди шифров.

— А это? — спросил консул, бросив недоверчивый взгляд на записку Тошкану. — Код или шифр?

— Пока трудно сказать, — признался Томаш, слегка поморщившись. — Слово «молок» определенно указывает на кодировку, но остальное… — Он замолчал, вдруг усомнившись в своем наблюдении. И через мгновение решительно заявил: — Нет, остальное тоже код. — Томаш провел пальцем по двум оставшимся словам. — Вы обратили внимание на сплетение слогов, на звуковой рисунок? Нинундия. Омастоос. Это слова, господин посол, вне всякого сомнения. Шифр устроен по-другому, в нем почти никогда не бывает гласных, и выглядит все иначе, хаотически, неорганизованно, запутанно. Как произвольная последовательность согласных. Здесь же есть гласные, а стало быть, это слова. — Норонья вглядывался в таинственные письмена, лелея слабую надежду, что ему сразу удастся ухватить кончик нити, и клубок загадок размотается сам собой. Через минуту он досадливо тряхнул головой. — Нет, не понимаю. — Он прикрыл глаза и сосредоточенно потер виски. — Пожалуй, мне придется поработать над посланием в более подходящей обстановке.

— Значит, эти слова ничего вам не говорят?

Жара усиливалась, солнце нещадно терзало город, а до вечера, сулившего спасительную прохладу, было еще далеко. По какой бы дороге ни пошел Томаш в тот час, любая привела бы его на пляж; а стоило португальцу вернуться в отель, тот самый, в котором жил и умер профессор Тошкану, как зов моря сделался неодолимым. Томаш надел плавки, накинул халат, спустился в холл, попросил полотенце и вышел из отеля. Пересек улицу Мария-Китерия и свернул на знаменитый проспект Виейра-Сото. Дождался зеленого светофора, прошагал по широкой набережной, спустился по ступенькам и оказался на пляже.

Под ногами португальца шуршал мягкий золотистый песок; заглянув в пляжную лавку при отеле, он попросил шезлонг и выбрал солнечные очки. Двое служащих, оба безупречно сложенные и угольно-черные, оба в белых рубашках и одинаковых кепках, установили шезлонг почти у самой кромки воды и раскрыли над ним бело-голубой зонт с логотипом гостиницы. Томаш отблагодарил их чаевыми. Ипанему наводнили тысячи любителей понежиться на солнышке, так что яблоку было негде упасть. «Мороженое! Итальянское мороженое!» — летели над пляжем призывы торговцев.

Томаш расположился в шезлонге, старательно намазался солнцезащитным кремом, откинулся на спинку и попытался расслабиться.

Через несколько минут он приподнялся, чтобы оглядеться по сторонам. Справа от него веселилась компания загорелых юнцов; напротив расположилась пожилая дама в шляпке и темных очках; слева три подружки-мулатки демонстрировали свои безупречные тела; на вкус Томаша, даже чересчур безупречные: здесь определенно не обошлось без вмешательства пластической хирургии. «Мате с лимоном! Матия! Лимонад матия!» — надрывался кто-то за его спиной. Томаш хотел было обернуться, но передумал и снова спрятался от жестоких солнечных лучей в тени широкого зонта.

— Послушай, детка, успокойся! Не бери в голову, — раздался чей-то пронзительный голос. Томаш нехотя приоткрыл глаза и увидел лысого мужчину лет пятидесяти, который неосмотрительно торчал под палящим солнцем, прижимая к уху мобильник. — Ни один из твоих приятелей этого не стоит… — продолжал незнакомец в полный голос. Не слушать его было невозможно. — Именно, ни один. И позволь напомнить, дорогая, у тебя вообще-то есть муж.

Томаш смущенно отвел глаза от любящего бразильского папаши, на весь пляж наставлявшего дочку в интимных вопросах. Впрочем, отвлечься не составило труда. Пляж наводнили торговцы вразнос; не проходило и пяти секунд, чтобы кто-то из них не протопал в двух шагах от его головы, громогласно рекламируя свой товар. «Покупайте мате! Мате с лимоном!» Терпкий аромат щекотал ноздри, а лысый господин с мобильным телефоном продолжал рассказывать дочери, как сексуально удовлетворить ее несчастного мужа. «Горячие лепешки с сыром! Объедение! Только что из печки!» Густой запах сыра распространялся по пляжу, привлекая покупателей. «Апе-е-ель-си-и-ины! Покупайте апе-е-ельси-и-ины!» Владелец мобильника советовал дочери ублажить супруга орально: «Это то, что нужно мужчинам, дорогая!» — даже не думая хоть немного понизить голос. А тут стал подавать признаки жизни и телефон Томаша. «Минеральная вода и „кола-лайт“! Мате!» Томаш нащупал мобильный и ответил на звонок. «Мороженое! Итальянское мороженое! Джеллато и сорбет!»

— Слушаю.

— Профессор Норонья?

— Да!

— Это Лоренсо де Меллу, из консульства.

— А, здравствуйте еще раз!

— Добрый день. У меня для вас новости. У вас есть чем записать?

Томаш потянулся к портфелю и достал блокнот. Телефон пришлось поддерживать плечом.

— Я готов, говорите.

— Завтра вас ждут в Португальском королевском читальном зале.

— Ясно…

— В три часа у вас встреча с директором Национальной библиотеки. Он посвящен в детали вашей миссии и постарается помочь, чем сможет. Его зовут Паулу Феррейра да Лагоа.

— Угу…

— Записали? Паулу Феррейра да Лагоа.

— …да Лагоа. Завтра. В три. А где находятся библиотеки?

— Читальный зал на улице Луиса Камоэнса. Вы легко найдете. Это сразу за площадью Тирадентеша, в самом центре. Национальная библиотека недалеко оттуда, на площади, с которой начинается проспект Рио-Бранко. Любой таксист доставит вас туда в два счета.

— Понятно.

— Если возникнут проблемы, звоните.

— Хорошо. Я вам очень признателен.

Лысый господин как раз повесил трубку, а торговцы надрывались вовсю: «Апельсиновый сок! Апельсиновый сок! Только что выжатый! Покупайте!» Полгорода нежилось на солнце, развалившись в шезлонгах, на топчанах и прямо на песке; Ипанема напоминала гигантскую, до предела забитую Капарику. «Пирожки! Покупайте пирожки!» Молодежь играла в волейбол, перебрасываясь дерзкими остротами и разноцветными мячами. «Эй, земляки! Эй, туристы! Налетай на шуколе от Клаудиньо! Лучшее шуколе во всем Рио!» У самой кромки воды двое подростков со странным ожесточением перебрасывались тарелкой-фрисби; ленивые купальщики мерно покачивались на волнах. «Жа-а-ареный бата-а-ат!» Справа, над самым Леблоном, высились скалы-близнецы, прозванные Двумя Братьями, по их склонам взбирались, убегая от прилива, хлипкие лачуги фавелы Видигал. «Покупайте воду! Покупайте мате!» Крошечные островки архипелага Каррагас лежали изумрудным ожерельем на синем бархате моря. «Натуральные сэндвичи, пальчики оближешь!» Слева, у Скалы Гарпунера, два грузовых судна ползли друг за другом в бутылочное горлышко бухты Гуанабара. «Пирожки! Лангусты-кальмары-мясо-кокос-бананы-курица-цыпленок-курятина-рыба-сыр!» Торговцы, крепкие, темнокожие, в пестрых рубахах, с тяжелыми корзинами смотрелись весьма живописно. «Крем для загара! Дешевле, чем даром! Крем для загара!» Одни громко зазывали покупателей, другие совали отдыхающим еду и напитки, но большинство шествовали молча. «Тату?» Они зигзагами передвигались по пляжу, предлагая всем желающим солнечные очки, шлепанцы, браслеты, сандаловое масло, альбомы с эскизами татуировок, шляпы, кепки, майки, сумки и рюкзаки, купальники, сувениры, бинокли, матрасы, спасательные круги, мячи, предсказание будущего по руке и на картах. «Итальянские леденцы! Объедение! Из самой Италии!»