Сара только фыркнула, отталкивая руку Мемтаз с серебряной диадемой, которую та пыталась надеть девушке.

– Я не могу надеть такое на себя, Мемтаз, у меня сразу глаза начинают болеть.

– Что такое?

– Да-да, я ничего не вижу. Достаточно, я и так разряжена, как рождественская елка. Пойдемте.

– Что такое «рождественская елка»?

– Дерево, украшенное игрушками и шарами. В моей стране мы рубим их и приносим в наши дома, чтобы отметить праздник.

Мемтаз подняла брови:

– И вы называете странными наши обычаи?

У дверей выжидающе застыли два евнуха.

– Пора, – сказала Мемтаз.

Сара быстро оглядела роскошные покои. Отведенные для икбал помещения по убранству немного уступали апартаментам Косем. Конечно, у Сары не было такой богатой коллекции драгоценностей и одежды, которые переполняли комнаты валиде пашаны, но во всех остальных отношениях их жилища были похожи. Тут тоже было много зеркал, позолоченной мебели и цветных ковров.

Сара устало отвела взгляд.

Да, она чувствовала себя птицей в позолоченной клетке.

– Я готова, – объявила она, и евнухи расступились, давая ей пройти.

Халид вошел в тронный зал в конце процессии должностных лиц своего владения и сразу же увидел, что Сары не было. Место рядом с Косем пустовало.

Халид прошествовал по огромному ковру с райскими птицами, застилавшему пол из розового мрамора, и поднялся по красной ковровой дорожке к трону из темно-красного дерева с замысловатой резьбой и раскрашенному золотом и лазурью. Халид повернулся лицом к присутствующим, и все как один, сложив руки на поясе, склонили головы в низком поклоне. Подождав, пока все выпрямятся, паша величественно уселся, протянув руку к писцу, который тут же вручил ему список дел, представленных к рассмотрению.

Справа от Халида сидели главные служащие и прокураторы всех районов Бурсы, а также хислар и начальник стражи. Слева находились женщины в чадрах: его бабка и дальние родственники из гарема. На эту церемонию раз в месяц допускались избранные зрители-простолюдины, и сейчас они беспокойно шелестели своими одеждами, взволнованные возможностью находиться в присутствии паши.

Не было только Сары.

Халид взглянул на лист бумаги, который держал в руке, и снова поднял глаза. Присутствующие ждали, чтобы он начал.

В этот момент открылась боковая дверь и вошли два евнуха, за которыми следовали Сара и Мемтаз. Халид поднял руку, и они остановились.

Сара обвела взглядом заполненный народом зал, потом взглянула на помост, где рядом с Косем зияло пустотой еще одно место.

И ее охватило неприятное предчувствие, что это место предназначалось для нее.

Что-то сказав по-турецки, Халид выразительно указал в сторону помоста.

– Пройдите и сядьте рядом с валиде пашаной, – гневно прошептала Мемтаз. – Быстрее, вы уже опоздали.

Казалось, Саре понадобилась целая вечность, чтобы пересечь океан ковра, расстеленного перед помостом. Садясь ни свое место, она даже спиной ощущала на себе множество любопытных взглядов. Избегая смотреть на Халида, она сложила руки на коленях и устремила взгляд поверх тюрбана его хислара.

Халид хлопнул в ладоши, и слушания начались. Прокуратор каждого района выбрал дело, достойное внимания паши, и постепенно Сара невольно заинтересовалась происходящим. Конечно, сама она не поняла бы ничего, но Косем вполголоса переводила для нее самое основное, так что Сара могла следить за принятием каждого решения.

Первый мужчина жаловался на то, что сосед украл у него жену, но во время дачи показаний выяснилось, что покинутый муж избивал свою супругу. Халид расторг их брак и передал жену соседу, объявив, что мужчина, который плохо обращается с женой, заслуживает того, чтобы остаться одному.

Косем согласно кивнула.

– Очень разумно, – заметила она Саре, которая внимательно рассматривала Халида поверх чадры, прикрывавшей ей нос и рот. Тот выслушивал по очереди каждого просителя, а потом высказывал свое мнение.

На нем был темно-синий военный мундир с золотым кушаком, увешанный медалями. Халид предоставлял возможность каждому высказаться, а потом делал свое заключение – взвешенное, разумное. Когда началось рассмотрение четвертого дела – спора о границах пастбищ, который вели двое пастухов, Сара уже поняла, почему Халид-паша настоял на том, чтобы она присутствовала при этих слушаниях. Ему очень хотелось показать ей, какой он справедливый правитель, и вовсе не насильник.

И действительно все происходившее произвело на нее глубокое впечатление.

– Мой внук очень мудр, правда? – спросила валиде пашана, словно читая мысли Сары.

Девушка повернула голову и посмотрела на старую женщину, наблюдавшую за нею с хитрой улыбкой.

– Кажется, у него неплохо получается, – признала Сара.

– Неплохо! Да во всей империи не найдется более справедливого паши, и так все говорят. И более красивого, согласись?

Сара невольно улыбнулась.

– Он ради тебя побрился, – прошипела Косем. – Надеясь, что без бороды ты найдешь его более привлекательным, поскольку в обычаях западных мужчин гладко бриться.

Халид, будь он с бородой или без нее, привлекал Сару и наверняка сам чувствовал это.

– На самом деле борода у мужчин на Западе сейчас в моде, особенно в моей стране и в Англии. У принца Уэльского, например, пышная борода, – возразила Сара.

– Не понимаю, зачем закрывать волосами такое прекрасное лицо? – сказала Косем. – Халид похож на свою мать, прекрасную гяурку. Он унаследовал ее привлекательные черты. Кроме носа. Нос у него отцовский.

Хислар Халида, суданец по имени Ахмед, обернувшись, бросил на Косем недовольный взгляд. В ответ Косем непочтительно махнула рукой.

– Он хочет, чтобы я замолчала, – пробормотала Косем. – Этот человек невыносим. Халид его так избаловал. Ничего, скоро я умру, и тогда он от меня уже ничего не услышит.

Сара отвернулась, прикусив губу, чтобы не рассмеяться.

Косем была полна жизненной энергии, и разговоры о ее смерти выглядели неуместной уловкой.

Слушания дел, а их оказалось около двадцати, длились больше двух часов. Закончив церемонию, Халид вышел из тронного зала, так ни разу и не взглянув на Сару.

Затем хислар обратился к собравшимся на турецком языке. После чего женщины гарема и их советники начали выходить из зала через двери, ведущие во внутренние покои дворца, а зрители столпились у ворот внутреннего дворика.

– Это все? – спросила Сара.

– Справедливость восторжествовала, – ответила Косем.

«Но не для меня», – подумала Сара.