– Но, юная леди, это же оборванец, бандит.

– Это мой друг! Вам, сержант, не следует судить только по внешнему виду!

– Я должен буду доложить Вашему отцу.

– Конечно, сержант, делайте, как велит вам долг.

– Если что, я буду рядом, – буркнул сержант, отпуская Малыша и окинув его тяжёлым взглядом.

А Малыш стоял на ногах только потому, что держался за решётку калитки. Линда быстро открыла калитку и подхватила его под руку.

– Что с тобой случилось? – она с ужасом рассматривала Малыша – синяки, закапанную кровью майку.

– Линда, мне очень нужно поговорить с твоим отцом. Срочно!

Она не стала задавать вопросы, и Малыш был ей благодарен, он вдруг понял, что придётся сказать ей, что он её предал. Он дёрнулся как от боли. Линда взяла со столика маленький бронзовый колокольчик, и вскоре в сад вышел пожилой слуга.

– Помогите мне скорее. Этого джентльмена нужно проводить к отцу в кабинет.

Слуга, молча, кивнул и подхватил Малыша под другую руку. Малыш старался идти быстро, но сразу за порогом дома его ноги подогнулись, и он чуть не упал. Линда охнула, а слуга подхватил мальчика на руки и понёс на второй этаж. Линда постучала в тёмную массивную, прочную дверь и сразу открыла её.

– Пожалуйста, опустите меня, – попросил Малыш и встал на ноги.

Судья сидел за большим столом, заваленным книгами и бумагами и, хмурясь, смотрел на вошедших посетителей.

– Ваша честь, мне нужно с вами поговорить по очень срочному делу.

Малыш выпрямился и смотрел судье прямо в глаза.

Судья кивнул слуге, тот поклонился, вышел и закрыл за собой дверь. Судья указал Малышу на стул, но тот помотал головой и остался стоять. Судья пожал плечами.

– Я должен признаться в… – начал Малыш, – я бы хотел поговорить наедине. – Он оглянулся и мельком взглянул на Линду, показалось, что её ресницы дрогнули.

– Линда, ты не оставишь нас?

– Если ему что-то угрожает, я хочу знать, – Линда уселась в мягкое кресло в углу кабинета. Судья посмотрел на неё строго, перевёл взгляд на Малыша и развёл руками.

– Ну, пусть. – Малыш обречённо опустил голову. – Я должен признаться. Я подвёл Вас. Я предал Линду. – Малыш сглотнул. – Вы, конечно, знаете бандита по кличке Белоглазый, это глава самой сильной и влиятельной банды в старом районе. Вы должны его помнить, Вы дали ему пятнадцать лет.

Судья нетерпеливо кивнул, и Малыш продолжил:

– Он очень давно хочет отомстить Вам, а теперь его люди узнали, где Вы живёте. Узнали от меня! – последние слова мальчик почти выкрикнул.

Судья резко встал, потом сел. Встал снова и вышел из кабинета. Линда молчала, а Малыш боялся оглянуться. Судья вскоре вернулся, он уже выглядел невозмутимым, как всегда.

– Я надеюсь, ты понимаешь, к чему может привести твоя несдержанность? – он говорил ровным тоном без эмоций, и от этого Малышу было ещё тяжелей. – Ты понимаешь, что это может стоить жизни и мне и Линде?

– Папа, ты же видишь, его били. – Малыш услышал, как Линда тихо всхлипнула за его спиной.

– Я понимаю, поэтому спешил Вас предупредить.

– Почему ты в таком виде? Тебя били? Хотели знать, где я живу, а ты не хотел говорить? – судья был сама невозмутимость.

– Это не важно. Что теперь делать?

– Ответь на вопрос.

– Я ни за что не сказал бы, если бы они не угрожали убить Конрада. Поймите, – Малыш заторопился, – я никогда бы сказал, но я не мог им позволить убить Конрада. – Он снова замолчал и опустил глаза.

– Кто это Конрад? Ещё один бандит? Интересно, чью жизнь ты ценишь дороже, чем мою и Линды? (Линда охнула.)

– Не свою! А Конрад не бандит. Не всё, кто живёт в старом районе бандиты.

Судья хмыкнул.

– Да! – разозлился Малыш. – Конрад честный человек, лучший из всех. Он был учителем. Вам до него далеко.

– Постой. Конрад, который был учителем в городской гимназии лет пятнадцать назад? – судья не отреагировал на дерзость.

– Да.

– Я слышал, он долго болел и умер.

– Болел, да, ему отрезали ногу, но он до сих пор жив. Во всяком случае, был жив утром, – угрюмо добавил Малыш и покачнулся.

– Сядь! – резко бросил судья и указал пальцем на стул для посетителей. Малыш, покачиваясь, подошёл к столу и сел.

– Почему он живёт в старом районе? Он был отличным учителем, я учился у него. Он был состоятельным человеком, у него был собственный дом.

– Все деньги ушли на леченье. А калеку никто не хочет брать на работу.

– Ну, хорошо, оставим это. Чего ж ты хочешь?

– Я? – Малыш удивлённо посмотрел на судью. – Ничего. Я просто вас предупредил, теперь мне нужно возвращаться. Я надеюсь, вы поставите у себя охрану.

– Поставлю. Но нам с Линдой придётся на время переехать, сегодня же. Возможно, мы ещё вернёмся в этот дом, но это произойдёт очень нескоро, и я совсем не уверен, что Линда захочет тебя видеть.

Линда промолчала, и Малыш лишь ниже опустил голову. Судья продолжал:

– Что же касается меня, то я благодарен тебе за предупреждение. Рано или поздно они нашли бы мой дом, как бы хорошо мы не прятались, а потому лучше так, когда мы знаем об этом. У меня нет к тебе претензий, а вот Линда… молодость не так снисходительна

Линда опять промолчала.

– Ступай. Тебе надо к врачу и отдыхать.

Мальчик поднялся и пошёл к выходу, Линда, молча, шла следом. Он остановился у калитки, взялся за прутья рукой. Солнце пекло нещадно и в голове словно стучали молотки.

– Линда, прости меня. – Он не смотрел на девочку. – Я виноват перед тобой. Но я не мог поступить иначе. Должно быть, мы больше никогда не увидимся, и… – Малыш сжал руки в кулаки. – Прощай.

Малыш повернулся и шагнул из сада на улицу, солнце ослепило глаза, и наступила темнота.

Очнулся Малыш в незнакомой небольшой комнатке на кровати. Спиной к нему за столом сидел тот самый сержант, который пытался остановить его у входа в дом судьи. Малыш сел на кровати, сержант оглянулся.

– Очнулся, оборванец? – сказано было без злобы, скорее с сочувствием.

– Где я? Я арестован?

– Пока нет. А есть за что? Будь моя воля, я бы нашёл, за что.

– Где я?

– Все ещё в доме судьи. Хозяева уехали, и судья лично просил проводить тебя до дому. Будь моя воля…

– Ты уже это говорил, – прервал его Малыш, голова у него всё ещё кружилась.

– Точно, – сержант неожиданно рассмеялся. – А ещё очень просила юная барышня. Она, между прочим, плакала, оставляя тебя под моей охраной.

– Плакала?

– У,