спустились в подвал. На старинной дубовой, окованной металлом двери подвала красовался амбарный увесистый замок. Зинаида нашла коробку с ключами и открыла замок.

Основная часть подвала была заложена старинной кладкой, местами рдевшей из—за отвалившейся штукатурки. А небольшая узкая часть была до потолка завалена хламом.

Не обнаружив ничего интересного, женщины закрыли подвал, и направились к запасному выходу.

Пройдя короткий коридор в задней части дома, они оказались на небольшой площадке перед дверью оббитой дерматином. Скудный свет проникал сквозь грязное окно.

Зинаида разволновалась и заохала.

– Ой, пылищи—то, пойду за ведром с тряпкой сбегаю.

– Погоди, – остановила ее Александра. – Потом помоешь, давай сначала посмотрим, что здесь есть.

Выход, как и подвал, был захламлен старыми сломанными вещами, которые прежним хозяевам было жаль выбросить, а отремонтировать не хватило времени.

Зина отодвинула старый, сломанный стул и стала разбирать угол, забитый поломанной бытовой техникой.

– Давай выкинем это старье, – загорелась Александра.

– Вдруг хозяева заругаются, – забеспокоилась домработница.

– Ерунда, – беспечно отмахнулась Александра. – Хозяева боятся этого дома как чумы, им абсолютно все равно, что будет с имуществом. Ты бы видела, как отсюда рванул нынешний владелец, когда я попросила его дом показать.

– Да ну, – удивилась Зинаида. – Чудной какой.

– Не то слово чудной, – задумчиво побормотала Александра, остановив свой взор на лестнице ведущей наверх. Она взялась за старые гладкие, покрытые лаком перила и ступила на лестницу.

– Вы куда? – запоздало крикнула Зинаида.

Не ответив, Александра поднялась по скрипучим ступенькам винтовой лестницы и оказалась на чердаке.

Просторное, чердачное помещение выглядело полупустым. У стены была свалена старая мебель. Плетеные кресла, столы, сломанная этажерка, комод.

Посредине валялся табурет, поблизости от него на полу белел очерченный мелом силуэт. Затаив дыхание, Александра подошла ближе. Здесь погибла Надежда Барятьева. Неприятное чувство охватило ее, и она невольно похолодела.

Сзади послышался легкий шум, нервы Александры не выдержали, и она испуганно взвизгнула.

– Не пугайтесь, это я, – показалась рыжеватая макушка Зины. – А мы здесь с вами еще не были.

Глава 18. Белла Борисовна на смертном одре

На фестивале театрального искусства, Ева блистала дивной красотой. Длинное, бархатное, темно синее платье ладно облегало ее стройную фигуру и подчеркивало белизну и атласную нежность кожи. Белокурые волосы как бы небрежно, искусно были забраны вверх и придавали ей томность и пикантность. Окружающие восторженно перешёптывались, «наконец, Барятьев нашел свою вторую половину» и ждали дня, когда он объявит о помолвке. Правда, наряду с этими слухами ходили и другие, что у Евы Михайловской имеется высокопоставленный покровитель, но донести этот слушок до Барятьева, даже анонимно, желающих не нашлось, уж очень буен был его нрав.

Вот тогда, стоя рядом с возлюбленной и упиваясь восхищенными взглядами толпы, обращенными на Еву, Альберт окончательно решил сделать ей предложение. Но его маменька каким—то непостижимым образом просекла это. Ее вдруг не с того не с сего охватило чудовищное предчувствие, что сыну грозит женитьба. Белла Борисовна срочно прикинулась смертельно больной и призвала к себе сына.

Это как раз случилось в тот день, когда Альберт решил вручить заранее приготовленное кольцо Еве вместе с предложением руки и сердца, для чего он пригласил ее вечером в ресторан. Но тут ему позвонил Казимир Иванович и сообщил, что Белла Борисовна слегла и просит его немедленно приехать.

В спальне шторы были плотно задернуты, в комнате сильно пахло лекарствами.

Бледное без кровинки лицо матери, своей безжизненностью испугало Альберта. Открыв глаза, она трагически прошептала.

– Сыночек, врачи хотели госпитализировать меня, но я отказалась, уж лучше дома умереть.

Альберт кинулся к телефону вызывать «скорую», но мать его остановила.

– Я знаю, доктора не помогут, не мучь меня.

Он сел у изголовья матери и задумался.

Надо же мать заболела в тот момент, когда он наметил сделать предложение Еве – это плохой знак. И отменить встречу он с Евой не может, как раз сейчас у нее закончилась репетиция и она поехала к парикмахерше, телефон которой ему не известен. И поехать на встречу не может, не бросать же умирающую мать. Нужно уговорить ее, чтобы она согласилась на вызов врача. Он осторожно положил ладонь на тоненькую, высохшую, безжизненную руку матери.

– Мама, ты зря раскисла. Я позвоню друзьям, той же Викентьевой и у тебя сейчас будут самые лучшие врачи. Где Казимир Иванович? Нет, я не позвоню, я съезжу к Викентьевой.

Мать закрыла глаза. Ее морщинистые веки в голубоватых прожилках затрепетали. Белла Борисовна остро почувствовала, что сыну не до нее. —

Ты что сынок хочешь бросить меня, а вдруг я умру, – жалобно простонала она.

Альберт заметался, стрелки часов неутомимо бежали по кругу, неумолимо приближая время встречи с Евой. Судорожно кусая губы, он переводил расстроенный взгляд с матери на дверь.

– Казимир ушел за лекарствами, – прошептала мать слабым голосом.

– но он скоро придет…

Хватаясь за телефонную трубку, словно за спасательный круг в стремлении дозвониться в ресторан и предупредить Еву, что он не придет. Нервно набирал номер и вслушивался в продолжительные гудки. Альберт понимал, что тщетно ждет, взять трубку некому, потому что в это самое время ресторан забит под завязку, и все метрдотели заняты, но с каким-то тупым остервенением снова и снова набирал номер.

Белла Борисовна смекнула, что сорвала сыну какую-то важную встречу, скорее всего, с Евой.

Взглянув на часы, Альберт понял, что окончательно опоздал. Он перестал нервно слоняться по комнате и обреченно уселся в кресло рядом с матерью.

– Как себя чувствуешь? – уныло спросил он.

– Немного лучше.

– Замечательно! – обрадовался он. – Так может, я побегу тогда?

Мать укоризненно взглянула на него, ее губы беспомощно дрогнули.

–Хочешь бросить меня одну?

– Нет, что ты, – испугался он. – Просто я хотел…

– С Викентьевой встретиться, – подхватила она. – Ты лучше на завтра эту встречу перенеси, если я не попрощаюсь с тобой перед смертью, ты будешь переживать, и мне на том свете будет плохо.

Альберт понял, что мать его не отпустит и покорился. В конце концов, он завтра Еве все объяснит, и она поймет его и простит, ведь она его так сильно любит.

На следующий день Альберт приехал к Еве в театр. Девушка встретила его очень холодно. Пренебрежительно усмехнувшись, она процедила.

– Хорошо погулял вчера? Тебя и ночью дома не было. Одного не понимаю, зачем ты это представление устроил? Я как дура просидела два часа одна за столиком, ко мне всякие идиоты клеились, а ты где-то забавлялся. – Выпалив все это на одном духу, она уставилась на Альберта.

Альберт почувствовал себя необычайно глупо и стал рассказывать, что заболела мать.