да ещё и не пользуясь калькулятором. Мы нарешивали эти задачи в огромном количестве, оставив теорему на произвол судьбы (то есть, рассчитывая просто списать её), и молились, чтобы попался вариант, где не будет сложных вычислений. Вот оно – самое сложное! Правильно поделить в столбик… А если серьёзно, это расчёты – это действительно самый простой способ ошибиться. Потерял минус или двойку какую-нибудь – и всё! И всё.

Антон заболел прямо перед письменным экзаменом. Он подошёл к лектору с просьбой дать ему возможность написать экзамен в другое время. тот ответил, что может поставить ему прямо сейчас пересдачу, и тогда, очевидно, у него будет ещё две возможности написать экзамен в другое время. Выпив парацетамол, Антон пошёл вместе с нами на основной экзамен и, что не удивительно, написал его на «удовлетворительно», лишившись при этом стипендии. Все остальные экзамены он закрыл на «отлично». Звание человека семестра в нашей компании должно было достаться мне, но теперь в нём не было смысла. Мы и раньше это знали, но теперь нам стало совершенно очевидно, раз и навсегда, что оценки – дело случая, и они вообще далеко не всегда отображают реальный уровень знания человека.

За этот семестр мне звали на свидание ещё человека три, но я всем отказала. Даже имена их не помню – может, я даже их и не спрашивала. Мне это всё просто надоело. Я стала больше времени уделять уходу за собой: за волосами, за кожей, за своей одеждой. Деньги перестали копиться, но я считала, что это того стоит, потому что эти вещи действительно делали мою жизнь лучше. Я вообще просто начала чувствовать жизнь, что она идёт, и что я её живу. По выходным я стала готовить что-то сложнее курицы: научилась делать блины, пару раз готовила куриные запеканки. Ян всегда пробовал и давал мне советы по приготовлению – он в кулинарии смыслил гораздо больше меня. Тая поделилась со мной рецептом пряников, и мы иногда стали обсуждать готовку. Весной я купила себе новое бельё, в том числе и постельное. Постепенно у меня оставалось всё меньше и меньше вещей, которые я привезла сюда с собой из дома. Джинсы порвались, у обуви отклеилась подошва, у сумки оторвались руки. Нужны были новые вещи, и мне всё чаще приходилось выбирать: есть в этом месяце мясо или купить новые вещи. Я обычно выбирала второе. Из-за этого весной у меня на коже появились странные сухие пятна, начали выпадать волосы, и мне пришлось долго пить таблетки для повышения гемоглобина, которые тоже, вообще-то, стоили денег. И всё равно, я всё делала правильно, я заботилась о себе, как могла. А если не я, то кто?!

Да, я стала чувствовать себя лучше, стала чувствовать себя человеком, но печаль нику не ушла, она просто стала другой. Она перестала быть тугой и тяжёлой, она стала… просто печальной. Как тихий летний вечер, как огоньки самолётов в предрассветном небе. Я становилась красивой, но печальной. Думаю, по-другому и быть не могло. Таков был мир, в котором я жила.

User:

> Привет, Милана! Забери, пожалуйста, бельё из стиральной машины, как можно скорее.

> Ещё минута и я выгружаю машину.

> Прости, но время вышло.

Мilana:

> Привет! Прошу прощения, что так получилось, я опоздала на автобус и не успела вытащить.

User:

> У тебя есть МЧ?

Мilana:

> Что?

User:

> Парень.

Мilana:

> Нет.

User:

> Сходим куда-нибудь вместе?

Мilana:

> Нет.

User:

> Останемся где-нибудь вместе?

Мilana:

> Что? Что за вопросы-то такие? Не пиши мне больше!

User:

> Ок.

А как тут не грустить? Чему веселиться?

Сессия осталась позади. Мы не закрылись на отлично, но и не потеряли стипендию: «Это главное», – поднимая в верх указательный палец, с важным видом заявил Ян. Антон тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула, и еле слышно, почти самому себе, сказал, что хотел выучить диффуры лучше. Про его тройку по вычислительной математике никто не сказал ни слова. Я была согласна с ними, а моё мнение на этот счет…

– Ой, кончай эти свои фенимимские шуточки, мнение у неё, видите ли, – Антон махнул рукой.

– Так, во-первых, я не фемимистка, во-вторых, я считаю…

– Да-да-да, – Ян продолжал подливать масло в огонь, хотя куда уж больше, Антон уже падал со стула от смеха, безмерно довольный тем, что смог вывести меня из себя. Я стала на ходу генерировать случайные цитаты из паблика «Мне не нужен феминизм», уже почти плача сама от смеха, а что я хотела сказать – не важно, на самом-то деле. Всем и так было очевидно, что я считаю, что Ян прав, но и Тошу понять тоже можно.

Вечером мы вышли погулять. Со вчерашнего дня кампус ничуть не изменился, и в то же время стал другим. Мы купили мороженое и медленно шли по извилистым тропинкам аллеи между общежитиями и университетом. Был тихий, тёплый летний вечер, ветра не было. Было слышно только проезжающие мимо поезда и редкие крики чаек. Вдали возникали и гасли звёздочки самолётов. Я забуду, кто вёл информатику. Я забуду, что меня спросили на экзамене по теории вероятностей. Забуду бессонные ночи, панику, боль в руке после долгих конспектов. Все эти истории остались за дверями аудиторий, словно их и не было вовсе. А что останется со мной? Останется этот вечер. Вот что я запомню.

– Может быть… это и есть семья? Когда вы гуляете вместе и не раздражаете друг друга?

Глава 3. Пляж

Когда Милана приехала, я её не узнала. Утром я шла на троллейбусную остановку, мимо прошла какая-то женщина в чёрных костюмных шортах, сандалиях на высокой платформе и короткой чёрной майке с открытой спиной. Второй раз я встретилась с ней вечером, когда мы пошли гулять.

Мы медленно шли по улицам центра города, и Милана выглядела так, словно ей доставляет удовольствие даже просто дышать здешним воздухом, она жмурилась, снимая круглые чёрные солнечные очки, как кот, нежащийся в первых весенних лучах. Я хотела спросить, что с ней произошло, но не решалась: было как-то неловко. Она много рассказывала про город, в котором живёт, про своих друзей, про учёбу, но больше, всё-таки, про друзей; рассказывала про вещи, про то, что научилась готовить, и про то, как ненавидит своих соседок, по крайней мере, одну из них – так точно.

– А как твоя топология?

– Что? Топология?

– Да.