— У меня участок земли есть, там лес и речка. Давай построим там дом. Выйдешь за меня?

* * *

— Думаю, что сестра его покрывает и скрывает. Темнит она, короче. Такие, как она, врать не умеют, она и в глаза-то мне не смотрит, делает вид, что расстроена исчезновением брата. Или действительно у нее стресс и она боится, что он мертв.

Я сидел в кабинете Ракитина и не знал, как себя вести, что говорить. Он сетовал на то, что если бы нашелся «пианист Светлов», то дело бы закрыли, ясно же, что это он убийца, а теперь его ищут, и дело принимает опасный оборот — а вдруг пианист убит? Во всяком случае, его сестра утверждает, что если бы он был жив, то уж точно дал о себе знать. Что Игорь — человек в высшей степени воспитанный, дисциплинированный, что у него только один близкий человек на свете, это она — его родная и единственная сестра, и что, если он до сих пор не проявился, значит, просто не может физически. Быть может, с ним случилось несчастье?

Между тем этот «несчастный убитый пианист» поедал икру на моей даче, разучивал какие-то этюды и концерты, истязая старенькое пианино, и страдал вовсе не от того, что его подозревают в убийстве автомеханика, а от того, что не сумел обуздать свои желания и считал себя насильником своей ученицы Танечки Тумановой.

Безусловно, он был подавлен и не мог в полной мере отдавать себе отчет в том, что для него опаснее. Насмотревшись телевизионных шоу с участием несовершеннолетних наглых девиц, якобы жертв изнасилования, ставших причиной тюремного заключения молодых парней, он так проникся этой темой, что и сам поверил в то, что совершил недопустимое, и, что самое удивительное, он искренне считал, что она непременно отправится в полицию писать на него заявление. Я же был уверен в обратном — что Танечка, пусть и трижды талантливая молоденькая пианистка, однако глубокая провинциалка, чудесным образом оказавшаяся в Москве, да еще и ставшая объектом вожделения своего преподавателя, вовсе даже на него не в обиде. Больше того, я бы не удивился, если бы она, потеряв девственность на шелковых простынях в спальне Игоря Светлова, размечталась о том, как станет хозяйкой этих простыней, спальни, квартиры, да и пианиста Светлова в целом. Я еще тогда не был знаком с Таней, понятия не имел о ее творческих способностях, но уже заранее злился на нее за то, что она внушила брату моей подруги такой ужас. С чего бы это? Почему он уверен, что она заявит о нем в полицию, как о насильнике? Какие разговоры они вели в постели, что он так испугался? Или же он просто влюблен как мальчишка и не может ни о чем думать, кроме как о ней? Неужели в природе еще встречаются такие редкие виды мужчин?

Я поспешил расстаться с Ракитиным — пусть себе ищет пианиста. Мне же надо было разыскать Таню. А она исчезла. Будь она умницей, она сделала бы все возможное, чтобы ее поскорее нашли. Ей, молоденькой хищнице, просто необходимо было бы для скорейшего устройства своей жизни как можно скорее попасться на глаза своему преподавателю. Она могла бы разыграть легкое недомогание после бурной ночи со своим благодетелем, разжалобить его и слегка подтолкнуть к теме брака — самое время! Или же могла бы повести себя как ни в чем не бывало, просто прийти в училище на занятие. Но я был там, справлялся у ее однокурсниц — Тани в училище с самого утра не было. К слову сказать, девчонки эти, молоденькие пианисточки, как-то не особо ласково отзывались о своей подружке, мол, откуда нам знать, где она и с кем, наверное, со Светловым занимается у него дома. Туманова — фаворитка, это, мол, всем известно. Она у нас на особом положении.

Я был заинтригован. Мне просто необходимо было как можно скорее ее разыскать, чтобы понять, действительно ли она представляет собой угрозу для моего клиента или же он сам себе все придумал.

Я поехал на Садовую-Каретную. В кармане у меня был сделанный Игорем тайно от Тани ключ от ее квартиры. Он вспомнил о нем лишь спустя сутки со дня нашего с ним знакомства.

Поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, я и сам в какой-то момент чуть не перепутал этажи и только потом сообразил, что весь первый этаж по другую сторону дома принадлежит продуктовому магазину, вот почему отсчет квартир начинается со второго этажа.

Дверь квартиры автомеханика Соболева была опечатана. Ракитин рассказал мне о поездке своего оперативника на станцию Полевую, где проживали мать и невеста погибшего. По словам невесты, Вадим Соболев был темной лошадкой, занимался явно какими-то грязными делишками, срубил деньжат и купил себе квартиру в престижном районе. Что ж, пусть они и дальше занимаются его прошлым, пусть копают в этом направлении. А я поищу Таню. Так думал я ровно до тех пор, пока не понял, что все еще стою перед квартирой Соболева и смотрю на белую с фиолетовой печатью полоску бумаги, запрещающую кому бы то ни было проникать в опечатанную квартиру. Но почему бы и не заглянуть в нее, если в убийстве механика обвиняют моего подопечного?

После того как в квартире поработали эксперты, квартиру должны были запереть и опечатать. Это при наличии ключа. А если его нет, то квартира могла быть и не заперта. Только на это и приходилось надеяться. Однако, коснувшись ручки двери, я понял, что мне не повезло — квартира была заперта. Я позвонил в соседнюю дверь. Мне открыла миловидная женщина в длинном сером пушистом свитере и смешных домашних тапочках, представляющих собой плюшевые собачьи головы с чуть раскосыми большими глазами. Женщине было на вид лет сорок, но она явно не хотела расставаться со своим двадцатипятилетием и отчаянно молодилась — короткая мальчишеская стрижка, ужимки подростка, высокий голос.

— Вы к Вадиму?

— Можно и так сказать.

— Из полиции, да?

Я кивнул, почувствовав, что девушка явно хочет поговорить.

— Я догадалась. Сначала наблюдала за вами в глазок, думала, что вот сейчас вы достанете ключи и откроете. Но потом поняла, что никаких ключей у вас нет, а вот интерес к квартире есть.

— А у вас есть что добавить к тому, что вы уже рассказали моим коллегам?

— Дело в том, что я только сегодня вернулась из Питера, была у сестры в гостях. Поэтому меня-то как раз никто и не опрашивал. Так что считайте, что вам повезло. Заходите!

Соседи! Особый народ. Вроде бы чужие, а так много о тебе знают. Даже то, что ты и сам не знаешь. Соседи могут тебя полюбить всем сердцем, и тогда твоя жизнь рядом с ними превратится в дружеский рай. А могут, наоборот, невзлюбить, и тогда твоя биография быстро обрастет самыми разными некрасивыми легендами. Многие любят преувеличивать, обобщать, делать выводы, вешать ярлыки, давать клички.

Соседку звали Лара. Она усадила меня в кресло в гостиной, села напротив и улыбнулась.

— О нем никто ничего не знает, кроме меня. И не потому, что я с ним много общалась, нет. Просто я живу рядом, вот и все. И все те женщины, которые сходили по нему с ума, нередко сидели вот здесь, на том же месте, что и вы.

— А если подробнее?

— Да я просто уверена, что его убила одна из них. Из ревности. Он был бабником. Вот меня лично он не зацепил, но некоторые женщины на самом деле сходили по нему с ума. Было в нем что-то магнетическое, возможно, он обладал какой-то особой мужской энергетикой, которая так притягивала женщин.