— Это была ошибка, — сказал он коротко.

— Ты уверен? — спросила она, все еще чувствуя головокружение.

— Да, — выдохнул он, злясь на себя.

— Тогда… почему?

Ему нужно было придумать какой-нибудь подходящий ответ, но он все еще не мог собраться с мыслями.

— Бог его знает. Может, все из-за полнолуния.

Уголки ее губ дрогнули.

— Луна еще только начала расти.

Он смотрел на нее, раздираемый противоречивыми чувствами.

— Тебе девятнадцать, Кэсси. Мне тридцать два. Ты слишком молода для меня. И дело не только в возрасте.

Она опустила глаза.

— Трудно набраться опыта, когда живешь в маленьком городке и заботишься о семье.

Он скрипнул зубами.

— Я не об этом.

— Тогда ты, вероятно, выпил слишком много кофе и кофеин заставил тебя накинуться на ничего не подозревающую девушку, — с усмешкой произнесла Кэсси.

— Я не пил много кофе.

— Ну, значит, это результат моей неземной красоты и сногсшибательной привлекательности. — Она стояла, скрестив на груди руки, ожидая его ответной реплики.

Джон надвинул шляпу на лоб.

— Должно быть, всему виной колдовские чары.

— Вряд ли такое можно считать комплиментом, — пробормотала она. — Короче, тебе было одиноко, и я просто оказалась под рукой.

— Именно так, — отпарировал он.

— Постой… Но ведь есть еще миссис Хармон, которая живет всего лишь в миле отсюда.

— Миссис Хармон?

— Ну да. Ее муж умер лет пятнадцать назад. Ей пятьдесят, она носит узкие юбки, делает макияж и совсем недурна собой.

— Я все же не в таком отчаянном положении, — разозлился Джон.

— Приставать к молоденькой девушке, — хмыкнула она. — Подумать только!

— Я не приставал!

Она поджала губы, изобразив на своем лице скорбную мину.

— Ну, может быть, совсем немножко, — вздохнул он. — Но у меня есть совесть.

Вот, значит, почему он оттолкнул ее в магазине перед тем, как уехать из города. Сердце девушки воспрянуло. Он вовсе не считал ее непривлекательной, а просто решил, что она слишком молода для него.

— Мне будет двадцать в следующем месяце, — сообщила Кэсси.

— А мне через два месяца тридцать три.

— Отлично! Целый месяц мы будем почти что ровесники, — пошутила она.

— А тринадцать лет можно и не считать, — фыркнул Джон.

— Ну, если не смотреть на вещи слишком строго, то это совсем немного. В масштабе мироздания не значит ровным счетом ничего.

Джон промолчал.

— Спасибо, что заглянул к моей матери, — проговорила Кэсси.

— Мне хотелось посмотреть, так ли уж влюблен в тебя этот солдат.

— Что?

— Он даже не поцеловал тебя на прощанье.

— Это потому, что он влюблен в другую девушку.

Его лицо просветлело.

— Правда?

— Видимо, я из тех людей, с кем можно поговорить по душам, — пожала плечами девушка. — Я не так уж часто бываю где-нибудь, разве только какому-нибудь мужчине вдруг захочется поведать мне о своей несчастной любви. — Она посмотрела на него. — Не думаю, чтобы у тебя были проблемы в отношениях с женщинами.

— А как же! Вот, например, сейчас я всеми силами пытаюсь не увязнуть в отношениях с женщиной, которая мне не подходит. — Джон придвинулся ближе, играя завитком ее волос. — Как ты думаешь, это не страшно, если мы сходим с тобой куда-нибудь пару раз? Только ничего серьезного, — добавил он. — Я вовсе не стараюсь подыскать себе любовницу.

— Вот и отлично, потому что у меня нет никакого намерения ею становиться.

Джон улыбнулся:

— Что ж, обнадеживает. Надеюсь, у тебя хватит сил держать наши отношения в определенных рамках.

— Для этого у меня есть мама. Она бы пристрелила тебя из старого дедушкиного ружья, если бы заподозрила, что ты хочешь склонить меня к порочной жизни. Она очень религиозна. И меня так воспитала.

— У нее отважная душа.

— Я ее так люблю. Мне бы очень хотелось помочь ей.

— То, что ты ее любишь, возможно, для нее и есть самая лучшая помощь. — Джон наклонился и мягко коснулся губами ее рта. — Увидимся завтра. — Он начал спускаться по ступенькам, но потом остановился. — Ты уверена, что с тем солдатом у тебя ничего серьезного?

— Абсолютно, — рассмеялась Кэсси.

Он лихо заломил набок шляпу и улыбнулся;

— Хорошо.

Джон провел почти бессонную ночь, вспоминая, какими мягкими и податливыми были ее губы. Он боролся со своим влечением несколько недель, и вот теперь все пропало. Кэсси слишком молода для него, и это бесспорно. Но с другой стороны она независимая, сильная и привыкла к ответственности. Внутренне она более взрослая, чем большинство девушек в ее возрасте.

Он видел, как Кэсси заботилась о своей матери и о приемной сестре. Она никогда не старалась увильнуть от обязанностей и так же добросовестно отрабатывала свою зарплату.

Но главное, теперь Джон не мог так просто уйти от нее. Он был захвачен ею. Может, это и не страшно, если он будет двигаться медленно и посмотрит, куда приведет его сия дорога.

Проблема кроется и в социальной пропасти между ними. Кэсси невдомек, что он происходит из очень состоятельной семьи, что его родители связаны со многими королевскими семьями Европы, что он и его брат владеют известным всему миру ранчо. Он привык к самым лучшим отелям и ресторанам, к длинным черным лимузинам в каждой стране, которую посещает. Он всегда путешествует первым классом. Он образован и искушен, в то время как Кэсси сроднилась с жизнью маленького городка. Она бы просто не поняла его мир, не смогла бы слиться с ним.

Но не рано ли он начал беспокоиться? Он вовсе не влюблен и не рвется повести ее к алтарю. Ему просто хочется съездить с ней в город. Может быть, еще раз поцеловать. А с этим он в состоянии справиться.

В принципе ничего ему не грозит — ничего, кроме легких приятных отношений, пока он не запустит свое новое ранчо.

На следующий день Джон приехал в фуражный магазин с еще одним листом заказов. Он уже предвкушал свою встречу с Кэсси. Воспоминания об их поцелуе не выходили у него из головы.

Но за прилавком стоял Бак Мэнхейм. Джон подождал, пока тот закончит обслуживать покупателя, и только тогда подошел к нему.

— А где Кэсси? — спросил он.

Бак выглядел озабоченным.

— Она позвонила мне из дома. У ее матери был приступ. Им пришлось вызвать «скорую» и отвезти ее в Биллингс. Бедняжка плакала, когда звонила…