торговка, которая, увидев перед собой статного молодого красавца, да ещё барона, расплылась в игривой улыбке. Она подтвердила, что хранит пару сундуков и ларец господина Дэвре на своём складе. Однажды ей доставили ещё какой-то бочонок в его адрес, и она положила его к сундукам.

— Часто ли господин Дэвре интересовался своими вещами? — спросил Марк, улыбнувшись в ответ.

— Не то, чтоб часто, — пожав плечами, сообщила она. — Иногда он доставал оттуда какие-то вещи, чтоб продать. Только последнее время появлялся очень редко, должно быть не слишком нуждался в деньгах.

— Кто и когда привёз сюда тот бочонок?

— Привезли его примерно с неделю назад, возчик на тележке, запряжённой мулом, сказал, что он от какого-то торговца и должен доставить на склад товар, заказанный и оплаченный господином Дэвре. Если б я знала, что там порох, то ни за чтоб не взяла его, ваша светлость. Ведь эта штука могла взорваться у меня под лавкой и разнести весь дом! Но возчик не сказал, что там, а бочонок был маленький и совсем новый, я подумала, что там какое-то дорогое вино и даже порадовалась за господина Дэвре, что у него дела пошли на лад.

— А кто и когда забрал этот бочонок?

— Да он сам и забрал спустя день.

Марк настороженно взглянул на неё.

— То есть он сам явился к вам и забрал?

— Ну, да!

— Ты сама говорила с ним?

— Я даже не видела его! — воскликнула она. — Я уезжала к сестре в Грюнвальд, а здесь за делами приглядывал мой приказчик. Он и выдал бочонок господину Дэвре.

Марк немедля потребовал вызвать этого приказчика, и, как выяснилось, тот никогда раньше не видел Леонарда, но незнакомец назвался его именем и забрал бочонок.

— Как он выглядел? — спросил Марк, в то время как хозяйка встревожено прислушивалась к разговору.

— Да обычно выглядел, — пожал плечами тот, — как и положено обнищавшему господину. Небритый, старый, да к тому же в выцветшем кафтане и помятом плаще.

— О чём ты? — всплеснула руками она. — Никогда я не видела господина Дэвре небритым, и старым его не назовёшь! И одет он хоть и небогато, но опрятно.

— Какого цвета был кафтан? — спросил Марк.

— Да, вроде, синий, и обшитый бледно-розовой шёлковой лентой.

— На лице был шрам?

Приказчик задумался.

— Ну, да. И на руке не было двух пальцев.

— Да кто ж это? — с паникой в голосе взвизгнула торговка, испуганно взглянув на Марка, а он, кивнул ей на прощание, развернулся и вышел из лавки.

По дороге домой он размышлял над тем, что узнал. Ясно было, что первоначальное расследование сразу пошло по ложному пути, не приняв во внимание то, что некто следил за Леонардом Дэвре. Это был тот старый вояка Артузо, уже имевший опыт обращения с порохом, он же мог подложить ему в комнату обрезок верёвки и заметки о передвижениях Делвин-Элидира. Он же, назвавшись Леонардом, забрал со склада порох и, вероятно, совершил покушение.

На Королевской улице было много народа, так что Марку пришлось двигаться в плотной толпе, пару раз его даже толкали, но, к счастью, не задели раненную руку. Добравшись до своего дома, он сразу же поднялся в кабинет, где его уже ждал Шарль.

— Ярлык тайной полиции произвёл на хозяина оружейной лавки неизгладимое впечатление, он был очень любезен, и едва не пригласил меня к обеду, — с усмешкой сообщил Шарль. — Он уверял меня, что порох заказал сам господин Дэвре, но, как выяснилось, раньше он никогда его не видел. Я просил его описать того человека, и он сказал, что это был старик в сером плаще и синем кафтане с розовой окантовкой.

— Значит, это был Артузо, — кивнул Марк. — Он заказал порох, оплатил его, а через день забрал со склада, снова назвавшись именем Дэвре. При этом хоть он и поторопился забрать его, всё ж был уверен, что Леонард не сунется туда, чтоб взять что-то из вещей. Леонард забирал их, чтоб продать, но, выходит, последнее время он не так нуждался в деньгах. Нужно бы узнать, кто ссужал ему последнее время.

Он открыл сейф и достал оттуда письма из кабинета Делвин-Элидира, которые передал ему Алед. Их было всего пять, написанные разными почерками. Они были наполнены бессильной злобой и призывали на голову маркиза различные кары, и только в одном из этих писем имелись более конкретные угрозы. Оно было написано ровным красивым почерком. В нём указывалось, что вина маркиза состоит в том, что он дурными советами, данными королю, навлёк на Сен-Марко позорное поражение в войне, в результате чего славные сыны королевства не смогли доблестно отстоять свою честь, и вынуждены были платить дань извечному противнику, а сам маркиз Делвин-Элидир, пользуясь юностью и неопытностью короля, вступил с алкорцами в подлый сговор, за что и заслужил смерть. «И коль ты, ядовитый змей, обвивший корону Сен-Марко, избежал пламени войны, сдав врагам нашу крепость, то знай, что это пламя всё равно достанет тебя», — было написано в конце. Марк несколько раз прочитал эту фразу, а потом взгляд его упал на помятую книжонку, напечатанную на дешёвой бумаге. Открыв её, он прочёл: «И этот ядовитый змей, обвивший корону Сен-Марко, смеет давать нашему королю, славному сыну Ричарда и брату великого Армана столь дурные советы, что честь сынов королевства оказывается в закладе у нашего извечного врага».

— Сдаётся мне, — пробормотал он, — что и сей опус, и это письмо вышли из-под пера одного и того же человека. К тому же, не кажется ли тебе, мой милый Шарль, что под пламенем войны, способном достать некоего змея, вполне можно подразумевать взрыв порохового заряда?

— Под пламенем, ваша светлость, можно подразумевать и пожар, и взрыв, — согласился оруженосец. — Но ясно, что в данном случае не подразумевается ни меч, ни стрела, поскольку к пламени они отношения не имеют.

— Логично, — согласился Марк и вытащил из тёмной папки пару расписок, которые сыщики изъяли у трактирщика.

В них Леонард обязывался оплатить тому просроченную плату за аренду чердака за неделю и вернуть долг в размере десяти марок, потраченных на услуги брадобрея.

На обеих расписках имелись отметки об уплате долга, но трактирщик по привычке хранил их в своей амбарной книге. Сравнив почерк в расписках и письме, Марк убедился, что они написаны разными людьми, в чём он, впрочем, и не сомневался. Что б ни говорил Леонард своим приятелям за чаркой вина, он не стал бы сочинять памфлеты и анонимки, да ему бы и в голову не пришло печатать и распространять по городу подобные сочинения. К